Измена. Верну тебя, жена - Ира Орлова

— Мне проще придушить тебя и сесть самому…

И в этот момент, как гром среди ясного неба, я слышу знакомый голос, прозвучавший совсем рядом, вкрадчиво и зловеще.

— Как интересно…

Резко оборачиваюсь. Виктор. Он стоит метрах в десяти, его взгляд скользит с меня на Катю, на её побледневшее лицо. Катя жалобно ойкает и, словно поражённая ударом, пятится назад, её глаза полны шока.

Глава 45

Виктор делает шаг вперёд, затем ещё один, сокращая расстояние между нами. Каждый его жест, каждое движение массивного тела источает концентрированную, почти осязаемую угрозу.

Его глаза, впившиеся в Катю, горят не просто злобой, а тем диким, недобрым огнём, который появляется у человека, которого предали в самое сердце, затронув его самые глубокие, самые болезненные струны — гордость и власть.

— Так, значит, вот как, Катенька? – рычит он, и голос у него хриплый, надломленный, как у человека, которому уже нечего терять. – Ты, значит, меня хотела утопить? Я-то думал, ты обо мне, старом дураке, хоть чуточку заботишься! Хоть из-за моих денег, ну, хоть ради них, хоть ради своего будущего, в котором я тебе обещал золотые горы! А ты… ты подкладывалась под своего бывшего, сука?! Хотела через меня насолить его жене? Это из-за тебя сделка слетела, из-за твоих шлюшьих выходок?!

Лицо Кати белеет ещё сильнее, приобретая мертвенно-бледный оттенок. Она выглядит так, будто её ударили под дых, из лёгких выбили весь воздух. Глаза мечутся, полные животного страха и отчаяния.

— Витюш, нет, ты не так понял! – лепечет она, слова вылетают сбивчиво, обрываясь, как ниточки. Голос её дрожит, предательски выдавая полное смятение.

— Не так?! – Виктор подлетает к ней, его массивное тело движется с пугающей скоростью. Он хватает её за плечи, так сильно, что Катя вскрикивает от резкой, пронзительной боли. В его глазах полыхает безумие преданного человека. – Я тебе сейчас покажу, как «не так»! Ты продажная тварь! Я тебя вытащил из нищеты, дал тебе всё, что ты только могла желать! Золото, бриллианты, эти шмотки, эту грёбаную квартиру! А ты… ты мной пользовалась?! Пока я тебя кормил, одевал, давал деньги!

В Кате что-то ломается. Страх, копившийся секунды, прорывается наружу волной ярости и омерзения, которую она больше не в силах сдерживать.

— Старый вонючий хряк! – вопит она, срываясь на визг. Её ногти впиваются в его руки, пытаясь оттолкнуть, но Виктор держит крепко, как клещами. – Да, достало меня с тобой спать! Ты мне противен! Ты отвратителен! И каждый раз… каждый раз, когда ты ко мне прикасался, я представляла Артёма, чтобы не блевануть! Его! Понял, старый козёл?!

Её слова звучат, как звонкая, омерзительная пощёчина, и Виктор багровеет, его лицо искажается от гнева, от смеси унижения и дикой ярости. Он делает шаг к ней, кулаки сжимаются до белизны костяшек, и я на секунду думаю, что он её ударит, что этот скандал перейдёт в открытое насилие.

— Противен?! — голос его превращается в низкий, утробный рык. — Это ты продалась мне за бабки, шлюха! Сама, приползла на коленях, когда у тебя ни гроша за душой не было! Я платил тебе щедро, давал всё — шмотки, тачки, эту грёбаную квартиру в центре! А ты, тварь, за моей спиной с мужиками крутила?! Да я тебя…

Он поднимает руку, и я, несмотря на всю свою ненависть к Кате, на всё то зло, что она причинила, инстинктивно делаю шаг вперёд. Эта мерзость, этот грязный скандал, эта выставленная напоказ подлость, эта взаимная ненависть, которая сочится из каждого их слова — всё это вызывает во мне такое омерзение, что хочется умыться, очиститься от этой грязи.

— Хватит! – мой голос звучит резко, отрезвляюще. Я не могу больше это слушать. – Вы свои семейные разборки можете устраивать потом. Меня сейчас волнует только моя жена. И если вы хотите, чтобы я вам не мешал, то давайте поговорим.

Виктор отпускает Катю, его пальцы разжимаются, и она сразу же отшатывается от него, как от огня, тяжело дыша, словно только что пробежала марафон. Её глаза, полные слёз и паники, ищут спасения, но не находят. Она горбится, будто пытается стать незаметной, раствориться в воздухе.

Виктор переводит взгляд на меня. В его глазах вспыхивает сложная смесь эмоций: что-то вроде холодного расчёта, но за ним мелькает и растерянность от только что пережитого унижения, смешанная с новой, ещё не оформившейся яростью, направленной уже не только на Катю, но и на весь этот неожиданный поворот. Его лицо всё ещё багровое, но выражение меняется, становится более собранным, жёстким. Он быстро берёт себя в руки, пряча эмоции за маской деловитости.

— Хорошо, – говорит он, его голос неожиданно глух, без прежней рычащей злобы, но с неслыханной доселе тяжестью. – Идём. Ко мне.

Он резко поворачивается к Кате, которая всё ещё стоит, дрожа и хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Её взгляд умоляюще устремлён на Виктора, но он не замечает её мольбы.

— А что касается тебя… – бросает он на неё ледяной взгляд, в котором нет ни капли прежних чувств, только холодное отвращение. – Чтобы ноги твоей я больше в моём доме не было. Слышишь? Никогда. Можешь собирать свои вещи и проваливать. Сейчас же.

В этот момент Катя издаёт всхлип, отчаянный, надрывный, и бросается за ним, пытаясь схватить за руку, зацепиться за его пиджак.

— Витя! Витюша! Прости меня! Пожалуйста! – её голос ломается, превращаясь в жалобный стон. Она буквально повисает на нём. – Я люблю тебя! Очень люблю! Всё это неправда, что я сказала! Неправда! Я просто… я просто хотела, чтобы ты приревновал меня! Чтобы ты понял, как сильно я тебе нужна!

Мне становится до тошноты противно от этого зрелища. От её лжи, от её унижения, от того, как она, по сути, готова ползать на коленях перед этим мерзким стариком. Видеть её такой, жалкой и лицемерной, когда всего минуту назад она кричала о своей ненависти, было невыносимо.

Виктор жестом, полным грубого отвращения, отталкивает её от себя, словно грязную тряпку.

— Приревновал? – рычит он, его губы кривятся в презрительной усмешке. – Ищи нового спонсора, Катенька. Мой кошелёк для тебя закрыт навсегда. Иди, изображай любовь перед другими.

Он даже не смотрит на неё, когда разворачивается и решительным