Измена. Верну тебя, жена - Ира Орлова

шагом направляется к своей машине. Я молча следую за ним, оставляя Катю одну, рыдающую и бьющуюся в истерике на тротуаре. Её отчаянные крики эхом разносятся по улице, но для меня они лишь пустой звук.

Глава 46

Мы сидим в кабинете Виктора. Тяжёлый запах дорогого виски, смешанный с застарелым табачным духом, пропитал всё вокруг, въелся в мебель, в стены, в саму атмосферу этого места.

Он давит, словно невидимый пресс, на лёгкие, на сознание. Виктор, массивный, с оплывшим лицом и тяжёлым взглядом, разваливается в своём огромном кожаном кресле, его пальцы сжимают стакан с янтарной жидкостью, но он не пьёт.

Каждый мускул на его лице напряжён, а глаза, мутные от недавней ярости и пережитого унижения, буравят меня, будто я не просто гость, а последний, отчаянный шанс вылезти из той бездны, в которую он сам себя загнал.

Я сижу напротив, на краю такого же кресла, не позволяя себе расслабиться ни на секунду. Каждый нерв натянут до предела, ожидая главного.

— Не буду ходить вокруг да около, — наконец нарушает он давящее молчание, его голос звучит устало, без прежней агрессии, в нём слышится лишь какая-то глубокая, прогорклая обречённость. – Воронцова я знаю давно. Лет десять, наверное. Встретились случайно, через общих знакомых на каком-то закрытом форуме для «серых» кардиналов бизнеса. Он тогда уже такие схемы прокручивал, что любой следак слюной бы захлебнулся от восторга, а любой бизнесмен — от зависти. Он был виртуозом в этих делах.

— Значит, это его план? – мой вопрос звучит жёстко. Мне нужна ясность, нужны ответы, и я готов вырвать их из него клещами.

— Скажем… Это совместный проект, – Виктор криво усмехается, его толстые губы растягиваются в отталкивающей, циничной гримасе. В этой усмешке нет ни капли веселья, только горькая ирония человека, который слишком долго играл по чужим правилам. – Ладно, не буду юлить. У меня проблемы, Артем. Очень большие проблемы. Ты прекрасно знаешь, что мой бизнес еле дышит, я на грани банкротства. Последние пару лет я живу в постоянном страхе, что завтра всё рухнет к чертям собачьим. А тут Воронцов… Умный, хитрый сукин сын. Мразь. Он давно промышляет подобными схемами, целенаправленно и методично. Вычисляет перспективные проекты, те, что вот-вот выстрелят, находит мелкие лазейки в законе или в чужих делах, а потом, когда дело раскручивается, подставляет, обводит вокруг пальца и забирает себе. Он предложил мне план. Сказал, что у меня есть шанс не просто выжить, а поднять свой бизнес, если я помогу ему провернуть одну "маленькую" аферу.

Виктор потирает виски, словно головная боль не дает ему покоя, словно каждое воспоминание о сделке с дьяволом отзывается тупой болью в черепе.

— Он давно положил глаз на бренд твоей жены. «Gromova Shine»… Перспективная была идея, очень перспективная. Я сам видел, как она росла. Аня, надо отдать ей должное, сделала невозможное. Из ничего поднялась. И Воронцов это видел, его жадные глаза горели. Он предложил схему. Поставить её под удар, так, чтобы она не смогла оправиться, чтобы её репутация была уничтожена, а потом… забрать всё себе. Забрать бренд, формулы, все наработки, всё, что она строила. А заодно и свои недостачи списать, понимаешь? Ведь Аня, по бумагам, эти миллионы себе присвоила. И мне бы перепало… Приличный кусок. Я должен был помочь ему, чтобы никто не заподозрил. Мелкая, казалось бы, услуга за очень большие бабки, которые спасли бы меня от полного краха. От позора.

Он смотрит на меня, и в его глазах нет ни тени раскаяния, ни намёка на вину. Только усталость, глубокая, изматывающая усталость от этой грязной игры, и цинизм человека, который давно продал свою совесть за выгоду.

— Я согласился. Ну а что мне оставалось? — Виктор тяжело выдыхает, словно сбрасывая с себя огромный груз. — Тонуть в одиночку? Я был готов цепляться за любую соломинку. Аня была прекрасной мишенью, а мне хотелось отомстить тебе, – он бросает на меня быстрый, колючий взгляд, проверяя мою реакцию. – За то, что ты меня кинул с бизнесом, за все эти годы, что я смотрел, как ты процветаешь, пока я барахтался в своём дерьме. Но я понятия не имел, – его голос вновь наполняется рычащей злобой, – что Катя, эта дважды продажная тварь, вертела задом за моей спиной, лезла к тебе. Подначивала меня, чтобы насолить твоей жене! Я-то думал, она мне помогает, что это её личная заинтересованность, что она заботится о моём благополучии. А она… Она просто использовала меня, как и всех остальных. Грязная, лживая сука.

Я сдерживаю себя, чтобы не сорваться, чтобы не накинуться на него, не разбить ему эту самодовольную рожу. Его слова, полные оправданий и мерзости, отзываются глухой болью. Но сейчас не время для эмоций.

— Чего ты хочешь, Виктор? – мой голос звучит глухо, стараясь скрыть кипящую ярость. – Денег?

Он вздыхает, закатывая глаза, словно моя наивность его утомляет.

— Артём, у меня огромные проблемы, – он почти скулит, и в этом звуке нет ни капли гордости, только отчаяние и алчность. – Мне деньги нужны позарез. Катя высосала из меня всё, что можно, эта проститутка. Бизнес дышит на ладан, кредиторы уже не просто на пороге, они ломятся в двери. Я готов всё решить. Помочь тебе, сдать Воронцова со всеми потрохами, отозвать заявления, дать свидетельства, которые упекут его за решётку. Но ты понимаешь, что мне нужны гарантии. Не просто слова, а твёрдые, весомые гарантии. Моя голова стоит дороже, чем ты думаешь.

Я смотрю на него, на этого отвратительного, сломленного, но теперь вновь обретшего хищный блеск в глазах человека. Мой мозг лихорадочно перерабатывает информацию. Он готов сдать Воронцова. Это не просто шанс — это мой единственный, грёбаный шанс вытащить Аню из этого ада. Цена? Я готов заплатить любую.

— Хорошо. Я куплю твой бизнес, – говорю я, пытаясь сохранить спокойствие, хотя внутри всё кипит. В моём голосе звучит обречённость, которую я не в силах скрыть.

Виктор лишь глухо хмыкает, и в этом звуке сквозит превосходство. В его мутных глазах вспыхивает недобрый огонёк, торжество победителя, который только что загнал свою жертву в угол.

— Не так быстро, Артем. – его голос теперь полон нового, отвратительного высокомерия. – Теперь я ставлю свои условия. И они не обсуждаются. Я не буду умолять, чтобы ты меня спас. Эти времена