Измена. Верну тебя, жена - Ира Орлова

хотел забрать формулы, контракты, всю клиентскую базу, всё, что ты создала с таким трудом. И… он нашёл Виктора. Ты не знаешь его, к счастью. Старый, жадный хряк, который тонул в долгах по уши. Его бизнес разваливался, как карточный домик, и он был готов на всё, абсолютно на всё, чтобы выплыть. Воронцов предложил ему сделку: подставить тебя. Организовать эту схему, подделать подписи, вывести деньги на твоё имя, чтобы списать свои недостачи и захватить твой бизнес. А Виктор, разумеется, получил бы свой кусок.

Артём делает паузу, его взгляд наполняется мрачной обречённостью.

— Виктор согласился. Он ненавидел меня. Мало того, что я отказался от его «выгодного» предложения, купить его затухающий, прогнивший насквозь бизнес – он считал это личным оскорблением, ударом по его самолюбию. Так он еще и муж Кати… – голос Артёма обрывается, и он смотрит на меня с такой невыносимой болью, что у меня внутри всё обрывается.

Муж Кати… Катя замужем. И именно её муж, оказывается, приложил руку к тому, чтобы я оказалась в тюрьме. Пазл начал складываться. Теперь до меня доходил весь смысл сказанной Артёмом фразы. Про его вину.

Эта женщина, словно ядовитый плющ, оплетала нас обоих, а её муж… Он был готов на всё, чтобы отомстить Артёму, даже если ценой станет моя свобода. Это был его шанс не просто отомстить ему за прошлые дела, но и унизить. И он воспользовался им сполна. Моё тело пронзает дрожь, такая холодная, что, кажется, я сейчас заледенею.

— И что потом? – мой голос едва различим, словно я говорю из глубокого колодца. Я боюсь услышать продолжение, но одновременно отчаянно нуждаюсь в нём.

Артём тяжело вздыхает.

— Когда ты оказалась там… — он кивает в сторону, подразумевая СИЗО. — Я не находил себе места. Мир сузился до четырёх стен. Я не мог дышать, не мог есть, не мог спать. Каждый твой день там был для меня адом. Не мог сидеть сложа руки. Поэтому, я встретился с Виктором. Он был на грани, погряз в долгах, его жизнь рушилась. И я увидел в нём слабость. В его алчности. Он сам предложил мне сделку. Сдать Воронцова, дать все показания, все доказательства – в обмен на деньги и… контрольный пакет акций в моём бизнесе.

Мои глаза расширяются от шока, и я чувствую, как моё сердце сжимается в болезненный комок.

— Ты… ты согласился? – выдавливаю я, еле слышно.

Артём кивает и смотрит мне прямо в глаза. В его взгляде читается не просто раскаяние, но и безмерная решимость.

— Я был готов отдать всё, Аня. Абсолютно всё. Мой бизнес, в который я вложил душу и годы жизни, мои деньги, мою грёбаную жизнь – лишь бы ты вышла. Лишь бы ты была на свободе. Я согласился на все его условия. Сделал вид, что иду у него на поводу, что я готов купить его молчание и его помощь, склонившись перед его алчностью. Я перевёл ему часть денег, чтобы не вызывать подозрений, чтобы он поверил, что его план сработал, и я попался на его крючок.

Я смотрю на него, моргаю, пытаясь осмыслить услышанное.

— Но… как тогда…? – мой голос едва различим, он ломается на полуслове.

Артём тяжело вздыхает.

— Я сразу же, в тот же вечер, связался с Игорем. Мы понимали, что Виктор, хоть и подлый, мстительный, но в своей основе трусливый. Он не из тех, кто держит удар. Мы знали, что он пойдёт на всё, чтобы спасти свою шкуру. Мы обратились к следователям, к тем, кому можно доверять, к тем, кто давно искал выход на Воронцова. И мы начали свою игру.

Он наклоняется вперёд, его глаза горят каким-то безумным огнём.

— Я играл роль отчаявшегося мужа, загнанного в угол, готового на всё, чтобы спасти жену. Я вёл Виктора и Воронцова по тому пути, который был нужен нам. Виктор, сам того не подозревая, стал нашей пешкой, нашим добровольным агентом. Он, по сути, сдавал Воронцова с таким рвением, с таким упоением, словно это он был не соучастником, а жертвой, словно это его несправедливо обидели. Он радостно сливал всю информацию, все схемы, все имена, всё, что знал о Воронцове, лишь бы спасти свою шкуру. Он думал, что обманывает меня, что выставляет дураком, наслаждался своей мнимой победой. А я… я всё записывал. Каждый разговор, каждый нюанс, каждое его слово – всё шло в копилку доказательств.

Артём замолкает на пару секунда и его взгляд полон напряжения.

— И вот, когда Воронцова взяли, – продолжает он, и его голос звучит сухо, без эмоций, – он, конечно, молчать не стал. Эти змеи… они посдавали друг друга с потрохами. Каждый пытался выгородить себя, обвинить другого, вылезти из дерьма за счёт напарника. А мы просто собирали урожай. – В его словах звучит горькая ирония. – Единственная, кто осталась в стороне, это Катя. К делам мужа она отношения не имела, открыто ни на что не влияла, её роль была больше… личной. Она хотела сделать мне больно через тебя. За то, что я не стал с ней спать и разорвал все отношения.

Он заканчивает, и тишина в кухне становится невыносимой, давящей, почти физически ощутимой. Слова Артёма обрушиваются на меня, как лавина грязи, в которой я тону, захлёбываюсь, пытаясь вдохнуть. Я сижу, совершенно ошарашенная, пытаясь осознать масштаб лжи, предательства, хитрости, в которую мы оказались втянуты.

Моё сердце колотится от боли, от понимания, что всё это время, пока я страдала за решёткой, пока мой мир рушился, меня, по сути, втянул в это собственный муж. Из-за своего воспылавшего желания к своей бывшей, из-за своей слепоты и глупости, он меня чуть в тюрьму не упёк.

Горькая, жгучая правда обжигает изнутри, оставляя после себя лишь пепел. Единственное, в чём он, похоже, не врал, так это в том, что расстался с Катей, иначе зачем бы ей мстить и подначивать мужа. Но даже это не успокаивает. Всё это было так гадко. Отвратительно.

И всего-то нужно было быть верным. Всего-то нужно было быть честным. Всего-то нужно было не поддаваться на уловки этой змеи. И ничего бы этого не случилось.

Он гульнул, он совершил ошибку, он позволил этой женщине войти в нашу жизнь, а рассчитывалась за это я! Я платила своей свободой, своим именем, своей репутацией, каждым часом, проведённым