Мисс Эндерсон и её странности - Анастасия Зарецкая

не задумывалась ни о его прекрасном образовании и талантах, ни о заслугах его родителей. Да и красота его, конечно, была приятна глазу, но тоже не стояла в центре внимания, мелькала где-то на задворках.

С Кеем просто было легко.

А потому с ним Бернис позволяла себе чуть больше, чем могла позволить с другими. Чуть чаще улыбалась. Шутила, не скрывая язвительность собственной натуры. И не боялась показаться смешной или, в каком-то случае, даже нелепой.

Видимо, это и погубило взаимоотношения между ними. Сначала довело до апогея, а потом уже разрушило.

Не было ничего удивительного в том, что Кею пришлась по сердцу такая Бернис — простая, неунывающая, открытая. Он вырос с отцом — строгим приверженцем правил. И матерью — женщиной, в общем-то, неплохой, но тоже излишне дисциплинированный. А Бернис… Бернис, пожалуй, показалась ему птицей — декоративной канарейкой, которая сумела протиснуться между прутьев и вкусить настоящую жизнь. Кея это и привлекло, осознанно или нет.

Ему можно это простить. Кей ведь не знал, что от цевки её тянется золотая цепь, которая, конечно, позволяет наслаждаться свободой, но лишь в ограниченных пределах. Чуть что, затянет обратно в клетку. Напомнит, что не стоит наглеть.

В один из особо таинственных вечеров он сказал ей весьма поэтично: «Ты так дорога моему сердцу, Бернис… Когда я смотрю на тебя, то понимаю, что наконец повстречал девушку, о которой не мог даже мечтать».

А Бернис ответила, что не испытывает к Кею ничего, кроме дружеских приятий. И это была чистая правда, которая весьма часто оказывается куда более горькой, чем ложь.

Конечно, Бернис не могла не ранить Кея этими словами.

И всё-таки он сказал, что понимает её, что благодарит за честность. Но общение всё-таки сошло на нет, как карандашный штрих: яркая линия истончилась, а после и слилась с белым полотном бумаги…

Так что же сейчас заставило Кея написать Бернис?

Ненамеренно она ускорила шаг — видимо, так сильно не терпелось получить, наконец, разгадку на эту тайну. Теперь не было смысла растворяться в жизнях случайных прохожих, ведь Бернис вспомнила наконец о том, что у неё существует и своя собственная.

Вот и работа наконец.

Потянув за резную ручку, Бернис распахнула дверь, своей высотой превышающую Бернис раза в три, и даже сапожки не могли никак на это повлиять. Бернис перешагнула порог, и дверь захлопнулась за ней плавно, совсем беззвучно.

Внутри здания властвовала пока тишина и темнота. Но это ничего. Не пройдет и часа, как всё свободное пространство заполнят голоса и пёстрые одежды: серый цвет в совокупности с зелёным. И тогда уже о покое останется только мечтать.

Кей последовал примеру матери. Продолжил её дело.

А вот Бернис пошла по стопам отца. Несмотря на то, что о её нынешнем месте работы отец не промолвил ни единого доброго словечка, запретить ей здесь работать он тоже не мог. Ну и, кроме того, отец делал поблажку на то, что Бернис пока только на пути к получению степени магических наук. Вчерашняя студентка. Можно и занять себя шелухой — потом работа станет серьезной, и играть с детьми станет некогда.

Да и Университет магической механики, вне всяких сомнений, с радостью примет в коллектив такую талантливую молодую преподавательницу. А ценить её будет уж точно больше, чем администрация школы Олд-Вайс.

Но за те полтора года, что прошли после окончания Бернис университета, она совсем не успела соскучиться ни по его реликтовым стенам, ни по кислым минам преподавательского состава. А вот в Олд-Вайсе ей и в самом деле нравилось. Да и дети здесь учились послушные, внимательные и трудолюбивые. Одно удовольствие делиться с ними знаниями.

— Мисс Меллиган, доброе утро! — крикнула со сторожевого поста миссис Фултон, не дожидаясь, пока Бернис к ней приблизится. — Вы сегодня ещё раньше, чем обычно. Я сама едва заступила на смену.

— Доброе утро, миссис Фултон, — Бернис улыбнулась. — Уже не терпится повстречаться с учениками. Вы не дадите мне ключ?

— Обязательно, моя дорогая, — миссис Фултон покивала. Потянувшись к шкафчику, где под прозрачным стеклом виднелось множество крючков с прикрепленными, точно гроздья винограда, связками ключей, она быстро отыскала один-единственный нужный ключик и протянула его Бернис. Едва ключ оказался у Бернис в руках, миссис Фултон окинула её внимательным взглядом и покачала головой: — Ну как вы сегодня хороши, мисс Меллиган! Будь я вашим учеником, для чего мне придётся, по правде говоря, скинуть лет пятьдесят, я бы не смогла слушать и воспринимать ваш предмет. Любовалась бы, а слов не воспринимала. А сегодня особенно.

— Благодарю вас, миссис Фултон. — Алеста поправила платок. — Но почему именно сегодня?

И нет, Бернис не напрашивалась на дополнительную похвалу. Ей и в самом деле было интересно это узнать.

— Глаза у вас блестят как-то совсем непривычно, влюбились будто… Но вам и в самом деле к лицу!

Узнай Кей, что его письмо обернулось влюбленным блеском в глазах Бернис, он бы, пожалуй, жутко обрадовался. Особенно тот, прежний Кей, который ещё не был в Бернис разочарован.

— Благодарю вас. Я просто влюблена в свою работу, вот и весь мой секрет.

Преодолев три десятка ступеней и оставив позади тёмный коридор, Бернис наконец оказалась перед входом в собственный кабинет. Отомкнув дверь, она первым делом включила свет и только потом шагнула внутрь. Вновь — уроки отца. Не стоит шагать в неизвестность. Нужно понимать, что именно ждёт тебя впереди.

Бернис сняла шубу, сменила сапожки на лёгкие туфли из замши. Прошлась вдоль ученических столов, передвинув пару из них, и вернулась наконец на своё законное место — левый угол, возле окна. Теперь можно было не беспокоиться, что какая-либо неловкая деталь отвлечёт её от письма.

Аккуратным, плавным движением она отрезала левую боковую сторону конверта — благо, преподавательский стол предполагает наличие ножниц. Вынула из конверт плотный лист бумаги, сложенный надвое. И развернула его без всякой робости.

В правом нижнем углу вновь оказался их с Кеем фирменный знак, подтверждая всю серьезность намерений. Дуга, оба конца которой направлены книзу листа. Над дугой, прикрепленные к её серединной точке, два не то лепестка, не то крыла бабочек. А по краям от них, все ещё отходящие от середины дуги, два изогнутых усика прозорливого жука.

Ничего сложного в этом знаке не было. И получили они его наложением двух первых букв имён — Бернис и Кейден. И всё-таки внутри Бернис он вызвал приятный трепет — воспоминание о прошлом, в котором