Истинная: Яблоневый Сад Попаданки - Инесса Голд

Эреван заскулил, как побитый пес. Я перевел взгляд на Изольду.

— Что до вас, леди… за покушение на жизнь моей истинной, за сговор с врагами, за попытку разрушить Камень Хранителей… вы заслуживаете смерти. Но смерть, — я сделал паузу, глядя ей прямо в глаза, — была бы для вас слишком легким избавлением. Слишком быстрым забвением.

Я видел, как в ее глазах мелькнул страх.

— Я не отниму твою жизнь, Изольда. Я отниму то, что для тебя дороже. Твою гордость. Твою силу. Твой статус. Ты будешь лишена своей магии. Навсегда.

Зал ахнул. Для знатной драконицы, чья сила была ее сутью, это было хуже смерти. Это было превращение в ничто.

— А после, — продолжил я, и мой голос стал холодным, как лед горных вершин, — лишенная силы, имени и будущего, ты будешь передана клану Черных Скал. Не как союзница, которой ты мечтала стать. А как заложница. Как живое напоминание о том, что бывает с теми, кто пытается играть с огнем дома Вэйр. Пусть твои бывшие друзья теперь позаботятся о тебе.

Она смотрела на меня, ее лицо было белым, как снег. Ненависть в ее глазах сменилась ужасом осознания. Я не просто наказал ее. Я уничтожил ее. Превратил ее из королевы интриг в бесполезную, презираемую всеми пешку.

Ее и отца увели. В зале стоял гул – шок, сменившийся одобрением. Я видел это в глазах старейшин. Они увидели не мстительного тирана, а мудрого и безжалостного правителя.

Когда зал опустел, я остался один. Политическая грязь была позади. Я очистил свой дом. Теперь можно было вернуться к главному.

Я подошел к высокому окну, выходившему на запад. Там, за грядой гор, был ее сад. Мое убежище. Я вернул себе клан. Теперь мне нужно было помочь ей спасти наш мир. И я знал, что времени у нас оставалось все меньше.

Глава 51

Возвращение Каэлена в сад было похоже на возвращение блудного ветра.

Он прилетел на закате, когда горы уже окрасились в цвет остывающих углей. Без свиты, без рева, возвещающего о прибытии Лорда. Просто огромная тень скользнула с небес, и вот он уже стоял передо мной, человек в простом дорожном плаще, с лицом, уставшим, но… спокойным. Впервые за все время я видела его по-настоящему спокойным.

Он ничего не сказал о суде, о триумфе, о поверженной Изольде. Он просто подошел, взял мою испачканную землей руку и прижал к своим губам.

— Все кончено, — сказал он, и я почувствовала через нашу связь не радость победителя, а лишь огромное, всепоглощающее облегчение. — Та война — да. Теперь начинается главная.

Мы смотрели на Камень Хранителей. Серый, мертвый, он стоял в центре моего сада, как надгробие, источая холод и увядание. Политическая грязь была смыта, но рана на сердце мира осталась и кровоточила. И исцелить ее могли только мы.

Следующие несколько дней превратились в странное, почти сюрреалистическое затишье. Мир за пределами моего колючего барьера, казалось, перестал существовать. Мы не говорили о будущем, не строили планов по восстановлению власти. Все это было несущественно. У нас была одна цель, одна задача, от которой зависело все остальное. Подготовка к Ритуалу Возрождения.

Это не было похоже на подготовку к битве. Мы не точили мечи и не латали доспехи. Мы… учились дышать в унисон.

Каждый день мы садились у подножия Камня, друг напротив друга, и погружались в тишину. Он учил меня. Не словами, а ощущениями. Учил контролировать ту частицу его драконьего огня, что теперь горела во мне, направлять ее, не давая ей сжечь мою собственную, более хрупкую магию земли. Я чувствовала его силу, как золотое, расплавленное солнце внутри себя, и училась не бояться ее, а танцевать с ней.

Я, в свою очередь, учила его. Я брала его огромные, сильные руки в свои и вела их по коре деревьев, по влажному мху, по холодной поверхности Камня. Я учила его не повелевать, а слушать. Чувствовать тихий, медленный пульс земли, шепот корней, дыхание спящих семян.

Его огненная, яростная магия, привыкшая к приказам и разрушению, сначала сопротивлялась, но постепенно, поддаваясь моему терпению, начинала меняться. Он учился не сжигать, а согревать. Не взрывать, а пробуждать.

Наши медитации были похожи на создание тончайшего гобелена. Его золотые нити огня и мои изумрудные нити жизни сплетались в единый, гармоничный узор. Это требовало неимоверной концентрации, абсолютного доверия. Любое неверное движение, любая вспышка гнева с его стороны или страха с моей — и хрупкая ткань магии могла порваться.

Но мы держались. С каждой медитацией наша связь становилась глубже, чище. Я чувствовала его мысли до того, как он их произносил, он — мое малейшее сомнение. Мы становились одним целым.

Вечерами мы сидели в моем домике у очага. Эти вечера были наполнены тихой, глубокой интимностью. Он рассказывал мне о своем одиноком детстве, о тяжести короны, которую ему пришлось примерить слишком рано. О том, что Изольда всегда была для него скорее фигурой на шахматной доске, чем женщиной. Он не оправдывался. Он просто делился со мной своей историей, позволяя увидеть шрамы на его душе.

А я… я снова достала из глубин памяти свой мир. Но теперь это не было прощанием, полным боли. Это было похоже на перелистывание старого, любимого фотоальбома. Я рассказывала ему о смешных проделках моей сестры, о запахе типографской краски в библиотеке, где работала мама, о том, как отец учил меня видеть красоту в строгой геометрии мостов.

В один из таких вечеров я сидела на полу, перебирая свои сокровища — семена, которые я хотела бы посадить весной. Он молча наблюдал, потом поднялся, взял с полки мой камешек и сел рядом. Он долго смотрел на него, гладкий, медовый, он казался таким простым, таким обычным.

— Семя Иного Мира, — произнес он тихо. — Все началось с него.

— И им же должно закончиться, — ответила я, и мой голос не дрогнул.

Я рассказала ему о поверье моего мира. О том, что, сажая семя, ты отдаешь земле частичку своей надежды на будущее. Он взял мою руку, в которой был зажат камешек, поднес к губам и поцеловал костяшки пальцев. Его прикосновение было теплым, живым.

— Ты отдаешь не только надежду, Элара, — сказал он, его синие глаза смотрели в мои с такой глубиной, что у меня перехватило дыхание. — Ты отдаешь свое прошлое. Свой путь домой.

—