Шипы в сердце. Том второй - Айя Субботина

вторник, накануне моего планового визита в клинику, звонит Алёна — даже не удивляюсь, когда после официального вежливого приветствия слышу: «Вадим Александрович будет ждать вас там». Не «хотел бы», не «может быть». А просто — будет. Словно речь о погоде — неизбежной и не подлежащей обсуждению.

Я приезжаю на десять минут раньше, наивно надеясь проскользнуть внутрь незамеченной, чтобы избежать неловкой встречи на улице. Не знаю, почему увидеть его внутри кажется мне менее тяжелым, чем встреча на крыльце. Ноль догадок.

Но это все равно не важно, потому что Вадим уже здесь.

Я замечаю его сразу. Он стоит, прислонившись к стене у входа, и смотрит куда-то в сторону. Сегодня не в костюме. На нем темно-серые брюки из тонкой шерсти и кашемировый свитер в тон. Свободный, с широким воротом, из которого видны острые, чуть выступающие ключицы. Он выглядит… иначе. Не как безжалостный хищник и не как хозяин мира. А просто как мужчина.

Немножко уставший, как будто?

Может быть, дело в легких тенях, которые залегли у него под глазами, и которых я не видела раньше. Или в том, как стоит, чуть сильнее завалившись на плечо? В этом есть какая-то новая, незнакомая мне уязвимость.

Вадим поворачивает голову, наши взгляды встречаются. Он не улыбается.

Просто кивает и отталкивается от стены, делая шаг мне навстречу.

— Привет. — Голос у него немного охрипший.

— Привет, — отвечаю я, инстинктивно сжимая ладони вокруг ремня переброшенной на плечо сумки. Чтобы не поддаться глупому желанию убрать волосы с его лба.

Мы заходим внутрь.

В кабинете Ирины Андреевны все проходит по отработанному сценарию. Она говорит, он слушает, иногда задавая короткие, точные вопросы. Она хвалит мою послушность — он кивает, никак не комментируя. Я молчу, превратившись в тень.

— Что ж, а теперь предлагаю вам небольшую экскурсию. — Ирина Андреевна поднимается, делает приглашающий жест. — Палата, в которой будет лежать Кристина и малыш. Если будут какие-то замечания — можно выбрать другую или добавить что-то по вашему желанию.

Мы идем по длинному, стерильно-белому коридору в соседний корпус. Вадим чуть впереди, я — на полшага сзади. Смотрю на его широкую спину, на плечи, напряженные под тонким кашемиром, и чувствую странную, неуместную волну беспокойства.

Хотя с чего бы? Он ни единым жестом не дал понять, что что-то не в порядке.

А спрашивать о таком чужого мужчину…?

Успокойся, Крис, о нем ведь уже заботится его Безобразная Лиза?

Родильное отделение встречает нас тишиной и легким, абсолютно ненавязчивым запахом чистоты. Воронцова показывает палату. Огромную, светлую, больше похожую на номер в дорогом отеле. Большая функциональная кровать, диван для посетителей, отдельная ванная комната. Есть красивый пеленальный столик и кроватка. И огромное окно с видом на море. Если на секунду абстрагироваться, то я могу представить, что это не новое для меня место, а немножко переделанная гостиная в моей квартире.

— Здесь очень… уютно, — вырывается у меня. Никто, конечно, мой вердикт не спрашивает, но все равно говорю.

Вадим, наоборот, оглядываясь по сторонам, немного хмурится.

— Я привезу кресло-качалку, — наконец, говорит он, и Воронцова кивает с самой одобрительной улыбкой на свете.

Мы выходим из клиники, и на крыльце Авдеев вдруг останавливается, преграждая мне дорогу.

— Кристина.

Я, чуть не влетев в него носом, делаю торопливый шаг назад и, мысленно собравшись с силами, поднимаю взгляд.

— Я купил коляску. И автокресла. — Вадим все еще немного хмурится. — Одно останется у меня в машине. А остальное нужно завезти тебе. Посмотришь, разберешься. Виктор сам поставит кресло в машину, когда придет время.

Я пожимаю плечами. Какая разница?

— Хорошо.

— Давай сейчас? — Он бросает взгляд на часы.

Уже почти пять, наверное, хочет успеть поскорее сбросить с себя эту ношу, и побежать на свидание к своей…

Я стискиваю челюсти и еще раз пожимаю плечами — ок, сейчас так сейчас.

Вадим открывает передо мной дверь «Бентли». Но на этот раз — переднюю. Пассажирскую.

Я на мгновение замираю, проглатываю вечное желание спорить и, не говоря ни слова, сажусь.

Мы едем молча. Он пару раз отвечает на звонки, решает какие-то рабочие вопросы. Я смотрю в окно и чувствую себя так, будто мы — просто двое незнакомцев, случайно оказавшихся в одной машине. Даже пытаюсь выковырять у фантазии пару тем для ненавязчивого вежливого разговора, но не получается.

Дома я поднимаюсь в квартиру первой. Вадим — через несколько минут. Вносит огромную коробку с коляской, потом — автокресло. Ставит все это посреди гостиной.

— Спасибо, — говорю я, понятия не имея, что еще сказать.

Он как будто вообще не реагирует. Начинает распаковывать коробку. Его движения — быстрые, уверенные. Достает детали, инструкцию, которую тут же откладывает в сторону, и начинает собирать коляску. Без единого лишнего движения. Как будто делал это всю жизнь.

Я мнусь рядом. Мне… нужно что-то делать? Или просто уйти и не мозолить ему глаза?

— Хочешь чаю? Или воды? — просто чтобы нарушить эту давящую тишину.

— Кофе, — бросает Вадим, не отрываясь от своего занятия. — Если не сложно.

Иду на кухню. Руки немного дрожат, взгляд бегает по полкам, скользит в сторону кофе-машины. Господи, зачем я предложила? Я же здесь ни к чему пальцем не притронулась, я… не…

— Что такое, Кристиночка? — Галина Петровна отвлекается от пирога с вишней, сразу чутко реагируя на мою панику.

— Вадим… — Спотыкаюсь. Мне можно называть его просто по имени, когда рядом — посторонние? Боже. Да какая к черту разница, я же и так все время у нее на виду, она все прекрасно понимает про наши «отношения» — даже если не в деталях, но точно в курсе, что мой ребенок явно не про «… и жили они долго и счастливо». — Вадим попросил кофе. Я не… знаю…

Она тут же кивает, вытирает руки и зовет меня к себе, на свою половину кухни.

Чувству себя полной безрукой идиоткой, когда захожу на территорию, куда, кажется, моя нога ступает почти впервые. Галина Петровна протягивает мне турку, чашку, одну банку с молотым кофе, другую — чуть поменьше — с порошком корицы. Мотаю головой — Авдеев так не любит. Кажется.

Под ее чутким руководством, сама варю кофе, и даже успеваю «поймать» до того, как начинает пузыриться. Переливаю в чашку. Разглядываю с таким триумфом, будто добыла ископаемое сокровище. Беру блюдце двумя руками и осторожно, чтобы не пролить, несу ему.

Вадим уже почти закончил.

Коляска стоит посреди гостиной.

И она… идеальна. Темно-серая, почти графитовая, с элементами из бежевой кожи. Стильная, хищная, футуристическая. На колесных дисках и на кожаной ручке