Ночной скандал - Аннабел Брайант

вскрикнула. Доктор сказал вслух то, что было ее величайшим страхом, и его слова были как нож в сердце. Она очень рано лишилась родителей, и хотя дедушка и заботился о ней с тех пор, как ей исполнилось пять, горе ее отнюдь не стало легче. Теодосия бессильно упала на спинку стула, глядя на собственные руки, которые комкали юбку так неистово, что костяшки пальцев побелели.

Спустя минуту — и та показалась целой вечностью — она судорожно вздохнула, раз и другой, расправила плечи, как делала много лет назад в пансионе. Она сумеет позаботиться о человеке, который заботился о ней почти всю ее жизнь.

— Он такой умный человек. Блестящий ум. Не понимаю, как это могло случиться. — Ее голос упал почти до шепота.

— Человеческий мозг — сложный орган. Жаль, что я не могу дать надежное объяснение, почему такое происходит с одними, а с другими — нет. Понимаю, что ваш дедушка — человек проницательный и высокообразованный. Однако если мы говорим о деменции, образование не играет никакой роли.

Теодосия смотрела на доктора умоляющим взглядом.

— Что я могу сделать? Скажите, прошу вас, как я могу ему помочь? — В ее голосе звучало отчаяние.

Деликатно кашлянув, доктор Флетчер потянулся за следующим листом бумаги.

— У меня есть для вас рекомендации, а еще я напишу для вас подробный отчет. Тем временем, однако, старайтесь вести себя как можно естественнее, не производить резких перемен, которые могут нарушить привычный уклад жизни вашего дедушки или вызвать неудовольствие. Держите вещи на привычных местах. Я обнаружил убедительное доказательство, что познавательные занятия на досуге, которые не утомляют и не возбуждают мозг, могут снизить риск ухудшения состояния больного с течением времени. Он заядлый читатель? Вот пусть и продолжает читать. Хорошая мысль — дружеский разговор, только не пытайтесь возражать или поправлять ошибки, если он незначительно ошибется. Позвольте ему как можно больше свободы, пока это не опасно для его здоровья.

— Понимаю. — Доктор умолк, и Теодосия медленно поднялась со стула. Она словно оцепенела. Сердце было разбито пополам. — Благодарю вас, доктор Флетчер.

— Всегда к вашим услугам. Сожалею, что вынужден был сообщить вам столь безрадостные новости.

Сдерживая слезы, Теодосия вышла из кабинета и вернулась в приемную.

Едва завидев ее, Киркмен бросился ей навстречу. Дедушка стоял у окна и смотрел наружу. Его явно занимали транспортная толчея на улицах и непрерывный поток пешеходов.

— Нам пора, — объявила Теодосия.

— Мы поедем прямо в гостиницу. Карета ждет у подъезда. — Киркмен согнул руку в локте, и она охотно взяла его под руку. Как хорошо, что есть на кого положиться, хотя бы временно.

— Дедушка!

Обернувшись, он улыбнулся.

— Нам пора ехать. — Теодосия протянула руку.

— Хороший был визит, не так ли?

— Да. — Она проглотила комок в горле. — Нам нужно собрать вещи и ехать домой.

— Блестящая мысль, Теодосия. — Дедушка вышел вместе с ними. — Исключительно блестящая мысль. Как чудесно мы провели время в Лондоне!

К тому времени, как они покинули кабинет доктора Флетчера, небо успело проясниться. Теодосия ступила на тротуар, и солнце едва не ослепило ее. В толпе прохожих, рассеянная от снедающих ее тяжелых мыслей, она позволила Киркмену отвести их с дедушкой к карете. Все трое уселись, готовые ехать. Теодосии казалось, что ее мозг потерял способность функционировать и порождать хоть какие-то связные мысли — в уме рефреном повторялось одно и тоже: «Скоро дедушка тебя забудет. Он уйдет, а ты останешься одна».

— Как вы, Теодосия? — Тихий голос Киркмена пробился сквозь ее оцепенение, и она взглянула на него с потерянным выражением.

— Хуже, чем предполагала. — Она не стала уточнять, хотя дедушка уже закрыл глаза, намереваясь вздремнуть.

— Сожалею. — Киркмен задумчиво покачал головой. — Я-то надеялся, что доктор сообщит что-то обнадеживающее.

На это Теодосия ничего не ответила.

— Вам необязательно проходить это испытание в одиночестве, — продолжал Киркмен. — Знаю, я уже предлагал вам и свою руку, и помощь — а вы вежливо отказывали. Дважды.

— Генри. — Слишком усталая, слишком опечаленная, Теодосия не имела ни малейшего желания говорить на эту тему.

— Выслушайте же меня! — Киркмен взглянул на дедушку, который пытался заснуть на скамье. Затем, убедившись, что его не услышат, перевел взгляд на Теодосию и заговорил шепотом. — Когда дело станет совсем плохо, хорошо, если у вас будет супруг и человек, на кого можно положиться. Мне нужно…

— Я знаю, что вам нужно. — Слова прозвучали резко, как бритва, но Теодосия не могла остановиться. Ей вдруг захотелось сорвать злость, потому что напряжение, скручивавшее ее изнутри, становилось невыносимым. — Вам нужна жена. Любая. Вы объясняли мне это несколько раз. И мне жаль, Генри, правда жаль. Не знаю, зачем вам жениться и делать это столь поспешно, но для меня сейчас не время. Мы не любим друг друга. По крайней мере, так как должны любить друг друга муж и жена. Всю жизнь меня бросали те, кого я любила, по причинам, которые от меня не зависели. Когда я выйду замуж, когда я наконец встречу любовь, я хочу, чтобы она длилась вечно. Я сделаю все, что в моей власти, чтобы ее найти, и буду дорожить этим подарком всю жизнь.

Перед ее глазами тут же встал образ Мэтью. Теодосия крепко зажмурилась, пытаясь его прогнать. Но было поздно. Она представила его себе, вспомнила его поцелуи — и ее злость к Киркмену усилилась вдвойне. Она не хотела Киркмена и не могла получить Мэтью. Она не могла заставить Мэтью покинуть город, который он любил, который был средоточием всего, ради чего он работал. Поселить его в сельской глуши, практически отшельником, чтобы ухаживать за ее больным дедом? Она слишком любила его, чтобы так поступить! Со временем Мэтью возненавидел бы ее, и любовь, в которой он признался, обратилась бы обидой и негодованием.

— Как вы смеете настаивать, когда я от горя схожу с ума! — От нее не укрылась ирония собственных слов, и она изо всех сил старалась не расплакаться.

— Простите меня, Теодосия! — Генри поспешно отодвинулся. — Я не хотел вас обидеть. Я лишь надеялся облегчить ваши страдания. Ведь мы могли бы помочь друг другу. Мы нужны друг другу.

— Нет. — Теодосия судорожно вздохнула. — Со временем мы бы поняли, что совершили ошибку, столь опрометчиво, просто в минуту невзгоды. Мы бы упрекали друг друга за то, что лишили себя шанса на счастливое будущее, на лучшую жизнь. Жизнь, построенную на счастье, а не на страхе и печали. — Она говорила все это для Киркмена, но знала, что то же самое могла бы сказать и себе. Именно по той же причине она