Опасный маркиз - Минерва Спенсер

Он словно перенесся в какую-то более яркую и полную вариацию своей жизни. Его раздирали на части эмоции, на которые он, оказывается, был способен, ощущения, которые он давно позабыл. Адам теперь не мог расстаться с ней даже на день — сразу же возникло ощущение, будто от него оторвали кусок его самого.

Когда делал ей предложение, он дал два простых обещания — одно ей и одно себе, — но нарушил оба: влюбился в женщину, которая прямо ему сказала, что не хочет жить вместе с мужем.

Какого дьявола ему делать теперь?

Какого дьявола ей делать теперь?

Она беременна.

Мия отпила чаю в надежде, что это успокоит ее желудок, хоть на разум это не распространялось. Теперь Адам вернется в Лондон? Известие, что она носит под сердцем ребенка, принесло им столько восторга, но не станет ли это похоронным звоном по их чудесной счастливой жизни?

Но хоть в одном можно быть уверенной: она не сможет уехать в Оран до родов. Мия поморщилась, пугаясь своих ощущений облегчения и счастья, после того как приняла решение. Неужели она в самом деле такая поверхностная женщина, что ее радует перспектива бросить сына на произвол судьбы? От размышлений на эту тему ей едва не захотелось кричать. В конце концов она сказала себе, что, пока ребенок не родится, она не может принять другого решения, но это не значило, что у нее нет возможности отправить сыну денег.

Открылась дверь, и вошел Гембл.

— Вы желали меня видеть, миледи?

С течением времени блондин стал держаться с ней куда сдержаннее, поскольку понял, что она не собирается оказывать ему милости. Он получал от нее дорогие подарки, ему щедро платили — в отличие от других слуг, — но его это не радовало.

— Я тут подумала — может, ты скучаешь по Лондону? Нет желания ненадолго вернуться туда? — спросила Мия с улыбкой.

Гембл прищурился и хотел что-то сказать, но передумал.

— У меня нет к тебе претензий, но, может, ты скучаешь по дому? Ты ведь впервые уехал из Лондона. Верно?

Он покраснел — не то от смущения, не то от удовольствия:

— Да, миледи. Я родился и вырос в Лондоне.

Лакей сказал это с такой гордостью, что Мия невольно улыбнулась.

— Мне нужно, чтобы ты отвез посылку в Истборн. После этого можешь заехать в Эксли-хаус и провести там неделю, прежде чем вернуться в Брайтон. Тебе бы этого хотелось?

На этот раз он явно покраснел от удовольствия:

— Да, миледи.

— Отлично. — Мия поднялась и подошла к своему столу. — И, Гембл…

— Да, миледи? — Он тоже шагнул вперед, вопросительно вскинув брови, но все его мысли уже явно занимала предстоящая поездка.

— Это очень личное дело. — Мия выдвинула ящик стола, извлекла оттуда двадцать фунтов и протянула ему.

Гембл вытаращил глаза, и его рука, потянувшись было за деньгами, замерла в воздухе.

— Возьми, тебе понадобится на дорогу. Все, что останется, можешь взять себе. В знак моей благодарности.

Он посмотрел ей в глаза, и выражение его лица было совсем не таким, какое подобает иметь слуге.

— Очень хорошо, миледи.

Мия не была уверена, разумно ли давать ему столько денег. Что ж, теперь поздно об этом думать. Она выдвинула ящик пониже и достала оттуда узкий, но тяжелый сверток. В нем были драгоценности ее матери — все, кроме нескольких, что она решила оставить себе. Она так и не собралась продать их, но не сомневалась, что Бушар найдет им применение.

Мия оглядела своего лакея в облегающей ливрее.

— На свертке указано, кому его доставить. Когда ты приедешь к месту назначения, этого человека там может не оказаться, но владелец «Свинки и свистка» знает, что делать. Отправляйся сегодня же. Выбери самое быстрое средство передвижения. На обратном пути можешь не спешить, если не хочешь. Вот… — Мия протянула ему сверток. — Я не хочу, чтобы кто-то видел, что ты вышел отсюда с этим в руках. Можешь как-нибудь спрятать это под ливреей?

Гембл, как видно, был слишком ошарашен, получив от нее двадцать фунтов, чтобы найти ее распоряжение странным, поэтому оттянул отворот ливреи и расстегнул пару пуговиц, а Мия, поднявшись на цыпочки, засунула сверток ему за пазуху.

— Ну вот, почти не заметно. Смотри не потеряй…

— И что бы это значило? — раздался голос Адама.

Мия замерла, все еще не отпуская отвороты ливреи Гембла и чувствуя, как внутри закипает изумление, злость и ужас. Как она могла не услышать его шагов? Как?

Осознав, что от двери ее не видно из-за крупного тела лакея, она прикрыла глаза, отчаянно моля Господа, чтобы муж ее не заметил. Может, если она промолчит, Адам просто развернется и уйдет? Но увы: когда она открыла глаза, оказалось, что Адам стоит в паре шагов от нее и с холодной яростью смотрит на ее руки на груди у Гембла.

Мия отпустила ливрею слуги и кивнула:

— Можешь идти, Гембл.

Адам не шелохнулся, когда здоровенный лакей прошел мимо и тихонько прикрыл за собой дверь.

— Ты меня искал, любимый? — ослепительно улыбнулась Мия, но сразу же поняла, что допустила ошибку, огромную ошибку.

Маркиз опустил веки и улыбнулся так, что по ее телу пробежала дрожь.

— Искал, любимая.

— Адам, я…

— Прошу прощения, что помешал, — резко, холодно по-деловому оборвал ее муж. — Я пришел сказать, что прибыл портной. — Он коротко поклонился. — А теперь, с вашего позволения, я удалюсь.

— Адам, прошу…

Он развернулся — стремительно, как змея перед прыжком.

— Во вторник я возвращаюсь в Лондон. Уехал бы раньше, но обещал сводить девочек в театр.

Мия потянулась было к нему, но Адам буквально пригвоздил ее к месту.

— Вы свою часть сделки выполнили, мадам, и теперь я с благодарностью выполню мою.

У Мии голова пошла кругом от холодной ненависти в его голосе. Дверь со щелчком захлопнулась, и, чтобы устоять на ногах, из-под которых стремительно уходил пол, она попыталась нащупать что-нибудь у себя за спиной.

О боже! Что же она натворила?

Глава 22

Мия рассеянно слушала разговор девочек, который периодически прерывала мисс Темпл, чтобы либо пожурить Еву, либо указать ей на какой-нибудь промах. Мия подозревала, что именно постоянный бубнеж гувернантки был виной тому, что девочка всегда испытывала неловкость и неудобство, и у нее было сильное искушение под каким-нибудь предлогом уволить мисс Темпл. Она бы так и поступила, если бы только могла придумать этот самый предлог, но разум отказывался ей помогать.

Прошло