Опасный маркиз - Минерва Спенсер

Мия никак не отреагировала на предупреждение: вставая с его колен и глядя на него сверху вниз, сказала:

— Что ж, я хочу кое-что вам показать, милорд.

Внутри у Адама сладко екнуло.

— Думаю, тебе это будет интересно.

Усевшись на краешек стола, болтая ногами в воздухе, она начала медленно задирать подол платья.

— О? — выдохнул Адам, опасаясь, что, если скажет больше, не совладает с голосом.

— Да, — кивнула Мия. — Я нашла это утром, когда одевалась, и сразу же подумала о тебе.

Взгляд Адама последовал за скользящим вверх подолом, и он задержал дыхание, когда она медленно задрала платье выше колен, а затем и до бедер.

На ней, как обычно, не было панталон.

— А, — выдавил Адам, положил руки ей на колени и мягко надавил, раздвигая их в стороны. — Думаю, мне уже доводилось видеть нечто подобное.

— Может, стоит посмотреть поближе, чтобы понять наверняка, милорд? — Бедра Мии соскользнули с края стола, подаваясь вперед — к нему…

— Адам?

Услышав свое имя, он задвинул эротические воспоминания в дальний угол своего сознания, где копил подобные сокровища. Места в этом углу оставалось все меньше.

Мия встала перед ним, весело глядя на бугор под штанами из оленьей кожи, который скрывался под ней от любопытных мордашек у Мии за спиной.

— Мы говорили об одежде, Адам.

Он нахмурился, взглянув жене через плечо, и кашлянул:

— В самом деле? То есть… ах да, мы говорили об одежде. Какая прекрасная идея. Наверное, придется съездить за ней куда-нибудь? Брайтон тебя устроит? Или лучше сразу в Париж, на военном корабле?

Он говорил так, словно смиренно принимает свою судьбу, хотя ему и правда нравилась идея съездить в Брайтон.

Поднялся гомон женских голосов, и Адам поспешил сбежать, пока дамы опять переключили внимание на журнал, лежавший на столе. Уже закрывая за собой дверь, он поймал взгляд жены, и та улыбнулась ему с таким восторгом, что тронула до глубины души.

Прошло немало времени с тех пор, как Адам в последний раз полностью готов был кому-то довериться, поэтому осознание, что случилось непоправимое, обдало его волной тревоги, но не только — почему-то еще и радостью. Он давно понял, что счастье — это монета о двух сторонах, и на одной из них обитает боль.

Глава 21

В то время как другие женщины — особенно мачехи — нашли бы шестичасовую поездку в тесной карете в компании трех девчонок пыткой, Мия находила ее веселой и забавной. После нескольких месяцев в Лондоне, проведенных в обществе взрослых людей, чьи взгляды на приличия и благопристойность сильно отличались от ее собственных, она испытывала облегчение от общения с тремя юными леди, которые восхищались ее темпераментом и манерами, а не осуждали их, чего никак не скажешь об их вечно недовольной гувернантке, мисс Темпл, которая, к счастью, ехала во второй карете.

Мия пыталась убедить Джессику присоединиться к их поездке, которая обещала быть весьма приятной и не слишком продолжительной, но ее золовка, по своему обыкновению, решительно отказалась.

— Может, это эгоистично, но я лучше проведу время в одиночестве, — призналась Джессика, прежде чем одарить Мию одной из своих редких улыбок. — Но я вовсе не против предоставить вам длинный список покупок.

С тремя девчонками управляться непросто, и Джессика самоотверженно заботилась о них. Падчерицы Мии оказались милыми и неизбалованными. Даже Ева, чей буйный нрав со стороны мог показаться признаком вседозволенности, была предупредительна и добра как к своим сестрам, так и к остальным обитателям поместья.

Девочки сидели напротив и спорили из-за какой-то книжки, которую Кэтрин взяла с собой, чтобы развлекать их в пути: две черных, как вороново крыло, головы и одна песочно-желтая.

Мия почти сразу же догадалась, что Мелисса не может быть родной дочерью Адама. В отличие от сестер с их изящными фигурками и темными волосами, похожих как две капли воды на своего отца, Мелисса была светловолосой и пухленькой, а нос картошкой, полные губы и карие глаза нисколько не напоминали никого из родных маркиза.

Надо отдать ему должное, Адам обращался со всеми тремя дочерьми одинаково, то есть держался на расстоянии. Мия не понимала, почему он так сторонился своих детей. Под маской холодного презрения скрывался человек любящий и щедрый. Мие не потребовалось много времени, чтобы разглядеть его настоящий характер, но, сколько ни старалась, ей не удавалось включить его детей в круг теплых чувств, которые они питали друг к другу.

Мия просто не понимала его отношения к дочерям. Ее любовь к Джибрилю была настолько всепоглощающей, что держать его на расстоянии вытянутой руки было все равно что перестать дышать. Мия знала, что Адам любит своих дочерей, даже ту, что не имеет с ним кровного родства; видела нежность в его глазах в те редкие моменты, когда его самоконтроль давал трещину и он забывал скрывать свою любовь к девочкам, но эти моменты всегда были мимолетны, и сразу же за ними его лицо принимало другое выражение, которое можно назвать не иначе как ужасом.

Несколько раз она пыталась поговорить об этом с Адамом, но он немедленно закрывался и лицо его становилось таким же холодным и суровым, как в первые недели их знакомства. И Мия шла на попятный в страхе, что недели их любви и страсти всего лишь плод ее живого воображения.

Ее пугала сила собственных чувств, и больше обманывать себя она не могла: впервые в жизни она влюбилась — влюбилась в собственного мужа.

Адам ехал верхом рядом с каретой. Его великолепную фигуру в плаще с капюшоном не мог скрыть даже туман. Он поймал взгляд жены, и губы его медленно изогнулись в улыбке, от которой каждая частичка ее тела затрепетала. Адам же, словно не знал, как на нее действует, отвернулся, продемонстрировав самодовольный профиль.

Мия заметила, что Ева неотрывно смотрит в окно с мольбой в глазах, следуя взглядом за человеком, который ехал так близко, но всегда оставался вне ее досягаемости. Это немое страдание на лице девочки привело ее к мысли докопаться до истинных причин отстраненности маркиза. Когда в следующий раз она затронет эту тему в разговоре с Адамом, страх потерять его больше не помешает узнать ответы на свои вопросы.

Адам в кабинете пытался сосредоточиться на счетах и письмах, горой лежавших перед ним на столе.

Дом в Брайтоне приятно его удивил, когда они прибыли туда двумя неделями