Алтарь для Спящего бога - Аня Викторовна Кузнецова

Она подалась вперёд, целуя его в лоб. Хуртулей вдохнул запах трав и мёда.

– Госпожа, я ещё увижу тебя?

– Увидишь, Антонио.

Маара в последний раз подарила ему улыбку и с силой толкнула. Хуртулей упал и тут же почувствовал, как в нос и рот затекает вода. Он вынырнул из-под воды и сильно закашлялся. Кто-то схватил его за плечи и перекинул через край колодца, сильно ударил по спине, выбивая из лёгких остатки воды.

– Вот так, парень, молодец, – голос Джузеппе дрожал.

Он помог вылезти из колодца и протянул уже приготовленную одежду. Ан, словно в трансе, вытерся и натянул мантию. Затянув пояс, он выпрямился и взглянул на учителя. Тот стоял прямо и оглаживал свою бороду, кончик которой был заправлен за пояс. С минуту учитель пристально разглядывал Хуртулея, а после низко поклонился.

– Добро пожаловать, мой ученик.

Ан преисполнился такой гордости, что сам в невольном порыве поклонился в ответ.

– Благодарю вас, учитель.

Они молча шли по длинным подземным коридорам. Выход вывел их в покрытый свежим снегом двор. Джузеппе закрыл за ними простую деревянную дверь, взмахнул рукой и дверь, подёрнувшись дымкой, стала неотличима от стены. Ан прошёл в центр двора и поднял голову, разглядывая в колодце башен тёмное ночное небо. Снежинки падали на его лицо и приятно кололи разгорячённые щёки.

– Терпение вознаградилось старицей? – усмехнулся учитель, встав рядом и также подняв глаза к небу.

– Стократно, – ответил ученик и резко повернулся к Джузеппе. – Вы знали?

Тот хитро усмехнулся:

– Конечно, знал. Все старейшины проходят этим путём.

– И кто-нибудь отказался?

– Нет. Против природы не попрёшь. Знания и сила – это то, от чего такие, как мы не можем отвернуться, – внезапно учитель нахмурился, явно что-то вспомнив. – Ты сделал свой выбор. Теперь повернуть назад не получится, даже если захочешь.

– Я не хочу, – твёрдо ответил Хуртулей и, помедлив, уточнил: – Значит, Маара тоже была… богиней? Она… я не очень понял, что произошло.

– Есть легенда. До сего дня я не говорил тебе о ней. Змей настолько потерял рассудок, что сума сошла даже земля, – Джузеппе притопнул ногой. – Она разверзлась, и из Хаоса в наш мир пришли тени. Теперь лишь на изломе зимы они могут выйти из Хаоса и то, только когда сон Спящего становиться глубже, чем надо. Потому так важно провести ритуал.

– Но легенда… Птица, Змей и Медведь правили Старыми землями. Птица и Змей начали войну. Птицу заперли в горе и Медведя обратили в настоящего медведя. Маара, дочь князя, добровольно взошла на Алтарь и тем самым запечатала Змея в колодце. То же сделала и её дочь. Разве не так?

– Мой юный ученик, запомни: легенды лгут. Их придумали, чтобы люди крепче спали по ночам.

– Тогда почему не может лгать легенда про Хаос?

Учитель открыл рот и замер. Он положил руку на плечо Хуртулея.

– Никто не знает, что в действительности произошло. Одно ясно – стоит Змею проснуться, как мир ждёт лишь пепел.

Ан опустил голову. Вопросы в его голове наскакивали друг на друга.

– Значит, Маара тоже богиня? Тогда эти жертвы не её дочери?

– Отчего же? Разве бог не может выпустить в мир своего ребёнка? Как Эрия Кальдерон потомок Маары, так и мы с тобой своего рода потомки Птицы, что даровала нам великий дар.

– А кого породил Медведь?

– Зверолюдей. Тех, кто обращается в медведей.

Хуртулей в который раз за этот долгий день удивился:

– Так это правда? Князья Топчие могут оборачиваться зверями?

– Медведем, мой ученик, – подмигнул ему Джузеппе. – Да и не только Топчие. И не просто так.

– Тогда кого породил Змей?

Учитель нахмурился и тихо ответил:

– Будем надеяться, что никого, – Ан поёжился, то ли от его голоса, то ли от зимнего ветра. – Змей несёт лишь безумие и Хаос. Как думаешь, что может породить такой бог?

На Мерной башне прозвенел колокол, отмеряя предрассветный час. Над обителью ордена небо едва порозовело.

– Что же, Антонио Хуртулей, добро пожаловать в новый год. Пусть сила будет оберегать наши стремления.

Ан прикрыл глаза, вспоминая лицо Маары. Она сказала, что можно остановить жертвы. Это значит, что у него свой путь, отличный от тех, кто был до него.

Глава 17. Мы все тут умные старики

– Так значит она сказала правду? – спросил Румп, серьёзно смотря на Альгара.

– В каком-то роде.

Аника фыркнула и отмахнулась от его слов.

– Ты либо виноват, либо нет. А она ещё совсем ребёнок, чтобы понять суть происходящего.

– Эрия достаточно взрослая, чтобы делать свои выводы. Этот… Тервуд пошёл против моего приказа, – Альгар сцепил руки, стараясь унять подступившую злость.

– Сам назвал его комендантом и дал власть, – голос названой сестры звучал тихо и сурово. – Не ищи оправданий: ни себе, ни другим. И не прикрывайся покаянием – мы слишком давно друг друга знаем.

Альгар понуро склонил голову. Куда проще идти одному на сотню солдат, чем посмотреть в глаза Аники в этот момент.

– Я впервые не знаю, что мне делать, Ани.

Она долго смотрела на него, перебирая сухими пальцами веточки можжевельника.

– Что и всегда – делай что должно и будь что будет.

Альгар резко отстранился.

– Нет! Хватит. Будь что будет мы уже пробовали и ты видишь к чему это привело!

Он поднялся и подошёл к окну. Комната Аники выходила на двор. По нему прогуливались Вест и Глаша. Парень понуро опустил голову. Вот ещё одна напасть. Веста с матерью следовала отправить на север ещё в самом начале и не тащить за собой, но Глаша женщина суровая и замужем хоть в огонь. Кто же знал, что с Бажен погибнет? Теперь забота о них пала на плечи братства.

– Мы столько раз это видели. Хватает искры, чтобы разгорелось пламя, – Альгар вцепился пальцами в медальон, чувствуя как острые края режут кожу. – А если эта искра я? Как отличить борьбу от безумия?

– Никак, – проворчал Румп, до того тихо седевший в стороне. – Ты слишком много на себя берёшь. Если начнёшь в каждой смерти винить себя, то тогда к чему твоя жизнь? И наши жизни тоже.

Альгар бросил на мага опасливый взгляд.

– Не в каждой, но во многих. Я опять сорвался. В Бресвике.

Румп нахмурился и впервые за долгое время Альгар уловил на его лице страх.

– И что ты почувствовал?

– Во время или после?

– В оба раза.

– Злость. Мне захотелось… Эйг не был готов отступить. Даже более – он хотел положить на алтарь принципов и убеждений свою семью, своих людей. И мне