Бурбон и секреты - Виктория Уайлдер

Линкольн хмурится, пока мы идем. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, и одновременно слова слетают с его губ.

— Шелби и Гриз были вместе. Это было недолго — может быть, несколько месяцев до того, как она... — Он прочищает горло. До того, как она умерла. — Гриз сильно влюбился в Шелби. — Его голос меняется, и он оглядывается, пока мы идем. — Ты не знала?

Я обдумываю это, сосредоточившись на новой информации. Моя мама и Гриз Фокс? Теперь понятно, почему между Мэгги и Гризом была та странная близость, которую я заметила. Он проводил время с моей мамой, значит, и с ней тоже. Линкольн заменяет парковщика, открывает пассажирскую дверь своего мощного Джипа и приглашает меня внутрь. Я отключаюсь и смотрю на дорогу впереди, пока он давит на педаль газа. Я пытаюсь глубоко вдохнуть, но у меня ничего не получается. Я так много пропустила.

Через несколько минут он нарушает молчание.

— Мы дразнили Гриза, что он найдет себе занятие за пределами винокурни. И вот однажды Шелби появилась на семейном ужине. Мэгги тоже несколько раз приходила с ней. А Гриз... — Он переключает передачу, и Джип устремляется вперед, — он был счастлив. Мы давно не видели его таким — со времён, как потеряли мою бабушку. — Он сглатывает и, не дав мне сказать ни слова, продолжает. — Шелби заставила Гриза найти себе новые занятия — книжные клубы, благотворительные ярмарки. Сначала она была молчаливой и не слишком много рассказывала. Но они смеялись вместе. Иногда им достаточно было взглянуть друг на друга, и они начинали хохотать. Это всегда вызывало смех у Ларк и Лили. Думаю, тебе бы понравилось видеть ее с ним.

У меня глаза наполняются слезами при мысли о том, что она была счастлива. Я и не думала, что она обрела это. Я представляла ее такой, какой оставила — сломленной тем, что ей пришлось сделать той ночью.

— Этого никто не ожидал, но, когда их видели вместе, не оставалось никаких сомнений, что самый старый бурбонный парень влюбился в ковбойшу.

Я смахиваю слезу, глядя в размытую тьму деревьев и неба. Чего бы я только не отдала, чтобы увидеть ее с кем-то, кто заставил ее чувствовать себя счастливой.

— Именно поэтому в город приезжает родео. Здесь, в Фиаско, они проводят свой турнир в конце сезона. «Фокс Бурбон» спонсирует это мероприятие, а остальные деньги жертвуются местным благотворительным организациям. Гриз сказал, что это его подарок принцессе родео.

Я резко втягиваю воздух. Это не то, что я ожидала узнать по возвращении домой. Я поднимаю глаза, пытаясь сдержать слезы, чтобы они не потекли по щекам. Слава богу, в машине темно. От меня не ускользает, что он говорит со мной об этом так открыто, так по-доброму. Отвечает на мои вопросы, хотя я знаю, что у него и своих хватает.

— В этом городе много чего говорят о людях, которые влюбляются в Фоксов. То, что случилось с моей бабушкой, считается трагедией. За несколько лет до этого погибли мои родители. А потом все пошло прахом. Сначала Фиона, потом Оливия, а потом Шелби... — он обрывает себя, и моя грудь сжимается, когда я смотрю в его сторону. — Людям проще, если найти виноватого, так что в Фиаско все свалили на проклятие Фоксов. — Он криво усмехается и вполголоса добавляет: — Иногда действительно так кажется.

— Ты же не веришь в это? — Я наклоняю голову, ожидая ответа, но он молчит, резко входит в поворот и давит на газ. Он бросает на меня быстрый взгляд, пока я изучаю его профиль.

— Я бы не отказался выпить. Как насчет тебя?

— Выпить было бы неплохо, — говорю я, устраиваясь на кожаном сидении. — У тебя есть что-нибудь кроме бурбона?

Правый уголок его рта приподнимается, и на щеке появляется очаровательная ямочка, едва заметная под щетиной.

— Надеюсь, ты не всерьез это сказала.

Глава 22

Линкольн

— Здесь до сих пор так вкусно пахнет, — говорит она, запрокидывая голову и закрывая глаза, пока мы идем к винокурне. — Нет другого места, где воздух пах бы так, будто корица, сахар и хлеб восхитительно проводят время вместе.

Я сглатываю, у меня рот наполняется слюной от того, как она это описывает. Это напоминание о том, какое особенное это место.

— Это сахара, расщепляющиеся в сусле, которое мы готовим. Брожение вызывает этот запах, похожий на хлеб, а потом добавляется сезонный ветер и получается Фиаско. — Я улыбаюсь, поворачиваю металлический ключ влево, отпираю и толкаю двойные дубовые двери. — Все говорят, что он сильнее ощущается летом, когда влажно, но я думаю, что он ярче, отчетливее, когда холодно.

Датчики движения зажигают подсветку бара для дегустаций и газовые бра вдоль стен входа. Приятная мелочь, которую Эйс назвал «избыточной», но сейчас я рад, что не послушал его.

— У меня есть вопросы, — говорю я, переплетая наши пальцы.

— Я знаю.

Дегустационный бар сделан из американского белого дуба, того же самого, что используется в наших бочках. Он окрашен в темный цвет, чтобы сохранить теплую эстетику. Мне нравится проводить рукой по его поверхности — странное движение, которое я повторяю каждый раз, когда оказываюсь здесь.

Она оглядывается вокруг, словно пытается все запомнить. Отмечает каждую деталь. Я всегда испытываю чувство гордости от осознания того, что я создал и взрастил это место. Что это настолько же дом, насколько и работа. Я никогда не думал, что буду так относиться к чему-то еще, а потом я стал отцом.

— Здесь только бурбон, — говорит она, наблюдая, как я изучаю выставленные бутылки, а затем достаю несколько с полок. — Можно ли сказать самому Линкольну Фоксу, что я не люблю бурбон? — Она морщит носик и тут же улыбается.

Я обхватываю пальцами два гленкерна — маленькие бокалы, которые мы используем специально для дегустации, — и ставлю их перед ней.

— У бурбона много правил. Чтобы называться бурбоном, он должен им соответствовать.

Я беру бутылку с верхней полки, наливаю немного, делаю глоток, позволяя алкоголю обжечь язык. Готовлю рецепторы.

Облокачиваясь на барную стойку, она говорит:

— Правила могут быть опасными, если не относятся к производству бурбона.

Я наклоняюсь ближе, поправляю очки и внимательно смотрю на неё. Я видел ее в разном свете и ракурсе.

— Почти такими же опасными, как секреты.

Она улыбается, глядя мне в глаза.

— Но ведь у нас с тобой их хватает, правда?

Я отвечаю не сразу, а позволяю взгляду, которым мы обмениваемся, задержаться на несколько мгновений. Разливаю в один бокал резерв,