Бурбон и секреты - Виктория Уайлдер

— Думаю, у нас меньше секретов друг от друга, чем от других. — Это правда, но мы впервые её озвучили.

— Этот бурбон я ждал с нетерпением. Он появился случайно — неправильно приготовленное сусло. В нем по-прежнему 51 % кукурузы, но с пшеницей и рожью напортачили. Это почти нарушило правила. — Я делаю глоток, прежде чем рассказать ей, что именно сделало его особенным. — Меня отвлекли, и в тестовую партию попала лаванда, которую принесла на мое рабочее место Ларк. Но я подумал, почему бы и нет? Можно попробовать. Та неделя была худшей в моей жизни. Я узнал, что моя жена не была... — Я обрываю себя. — Меня только что шантажировала женщина на кукурузном поле. Я решил, к черту все, посмотрим, что из этого выйдет.

Она тоже поднимает свой бокал, повторяя мое движение.

— Так что это, по сути, моя вина.

— А значит, теперь ты не можешь его ненавидеть, — с ухмылкой говорю я, поднося бокал к носу, чтобы понюхать ноты. Этот вариант крепче, грубее, но зато после него остальные покажутся лёгкими. — За что выпьем? За кулаки и перцовый баллончик?

С неожиданным смешком она изучает цвет, помешивая бурбон в своем бокале.

— За бурбон и секреты.

— За бурбон и секреты, — повторяю я и чокаюсь с ней бокалом. — Сделай маленький глоток, пусть просто покроет рот и язык.

Когда она искренне улыбается, родинка чуть поднимается, глаза щурятся, а губы тянутся вверх и в стороны так, что хочется улыбнуться в ответ. Она опрокидывает бокал и глотает, тут же зажмурившись.

— Да, на вкус по-прежнему как огонь.

Я слышу это не в первый раз, но, когда это исходит от нее, звучит мило.

Я иду вдоль барной стойки, скользя пальцами по бутылкам, создавшим имя нашему бренду: «Grant's Cowboy Edition Bourbon», «Griz's 1910», и «Prohibition Special Reserves»18. И хотя мы с Эйсом производим большую часть наших самых востребованных блендов «Straight Rye» и «Single Barrel Bourbon», у нас нет собственного особого купажа. Однако эта бутылка, которую я достаю, с черным логотипом «Foxx», вытисненным на ней — одна из моих любимых, и не только потому, что была разлита в первый год, когда я начал работать мастером-дистиллятором.

Фэй наклоняется вперёд, розовое платье спускается чуть ниже, и её грудь выглядит чертовски аппетитной.

— Глаза выше, Фокс. — Она улыбается, кончиками пальцев касаясь ободка бокала. — Ты не носил очки до моего отъезда.

Я вытаскиваю пробку из бутылки.

— Это был подарок на мой 38-й день рождения — у меня село зрение. Все стало немного расплывчатым. И, как выяснилось, рождественские гирлянды вообще-то не должны выглядеть как бенгальские огни. Хотя на самом деле это шутка для людей без астигматизма.

Она громко смеется.

— А все знают, что обаятельный отец-одиночка, один из братьев Фокс, в некотором роде гик? — Она вытягивает руку перед собой. — Я не имею в виду ничего плохого. Я думаю, что очень умных людей часто недооценивают. Гики заработали себе дурную славу в 80-е годы и так и не избавились от нее. — Ее глаза расширяются, и она взволнованно вдыхает. — Ты когда-нибудь слышал о нердлеске19?

Я не могу удержаться, чтобы не прищуриться.

— Не может быть, чтобы он существовал на самом деле. А ты вообще уже родилась в 80-е?

Указывая на меня, она сдерживает улыбку.

— Не в этом дело, Фокс. И да, нердлеск действительно существует. Некоторые костюмы, — она нарочно прикусывает губу, — очень вкусные. И я лишь хочу сказать, что ты позволил мне увидеть ту часть себя, которую не показываешь другим.

Я расстегиваю запонки.

— Может так и есть. — Выждав минутку, чтобы обдумать то, что она только что сказала, я закатываю рукава. — Ты готова рассказать, что делала там сегодня вечером? Это выглядело как еще одно представление.

Она молчит, а потом тянет к себе свою маленькую сумочку, нащупывает внутри продолговатый серовато-коричневый камень и кладет его на барную стойку.

— Мне сейчас нужно немного храбрости, — говорит она, переворачивая его на сторону с острыми фиолетовыми кристаллами. У меня теплеет в груди, когда я сглатываю, ощупывая шершавую поверхность камня, который подарила ей моя дочь.

— Им нравится, как ты с ними разговариваешь. — Я провожу пальцами по ее ладони.

— А как я с ними разговариваю? — спрашивает она, наклонив голову.

— Я не знаю. — Я улыбаюсь и шучу. — Может, дашь мне парочку советов. — Я наблюдаю за тем, как она, улыбаясь, смотрит вдаль. — В первый день, когда они нашли тебя на веранде, они сказали мне потом, что ты их слушаешь. И относишься к ним так, будто хочешь их узнать. Что-то в этом роде.

— Я думаю, что твои девочки — крутые. У них такие уникальные интересы, и они просто говорят то, что чувствуют, — говорит она, и я улыбаюсь, думая о том, какие они бесстрашные, позволяя себе быть такими. — Никаких сожалений по поводу того, кто они есть — некоторым для этого требуется целая жизнь... Думаю, Ларк ещё сомневается во мне, но я её понимаю. Я сама была такой. Была вынуждена яростно защищать маму. — Когда она улыбается мне в этот раз, у меня, черт возьми, слабеют колени.

— Это то, что ты сделала? — спрашиваю я. Я знаю, что в ту ночь на кукурузном поле произошло что-то еще. И после того, как я познакомился с ней ближе, хладнокровное убийство Таллиса Кинга кажется неправдоподобным. — Ты защитила ее?

Она ёрзает на барном стуле, скрещивает руки на груди, обводит пальцем татуировки.

Она пытается решить, может ли доверять мне. Стоит ли ей рассказывать подробности. Очевидно, я знаю больше, чем большинство. Не потребовалось много времени, чтобы выяснить, чья кровь забрызгала ее рубашку. Слухи об исчезновении Таллиса Кинга появились спустя несколько недель. Может, и раньше, но я был слишком занят тем, что справлялся с собственным кошмаром, чтобы обращать внимание на чужой.

— У меня не было времени все обдумать. Моя мама была доброй и влюблялась всем сердцем. Именно она сказала мне следовать своим инстинктам, найти путь, который сделает мою душу счастливой. А как она любила лошадей... — Фэй нежно улыбается, но улыбка быстро гаснет, когда она продолжает. — В ту ночь моя мама была напугана. Потрясена. — Глубоко вздохнув, она смотрит на бокал перед собой. — Поэтому я отбросила свои моральные принципы и продумала все, что нужно сделать, чтобы заставить его исчезнуть. Если кто-то и мог с этим справиться, то только я. Последние шесть лет своей жизни я потратила на то,