Хрустальная ложь - М. Эль

Виктор нес ее к машине на руках, легко, будто она была невесомой, словно драгоценным артефактом, только что спасенным из пучины, а не хулиганкой, которая чуть не утонула из-за собственной безрассудной дурости.

В дороге она свернулась клубком под его пиджаком, который он накинул на нее, и сонно бурчала что-то об оскорблённых правах человека и несправедливости мира.

Он лишь гладил ее по плечу, его прикосновения были мягкими и успокаивающими.

— Когда-нибудь ты меня убьёшь, — пробормотал он, словно клятвами, но в его голосе не было страха.

— Вероятно, — сонно согласилась Лилит, прижимаясь теснее. — Но не сегодня.

Вернувшись на виллу, он усадил ее в глубокое, мягкое кресло перед уютно потрескивающим камином, пламя которого отбрасывало теплые отблески на стены. Включил мягкий свет, достал фен, готовясь позаботиться о ее промокших волосах.

— Не надо, — попыталась возразить она, ее голос звучал тихо и устало.

— Надо, — ответил он и включил фен, аккуратно перебирая ее волосы пальцами, мягко разделяя пряди.

— Я и сама могу…

— Тише. Дай мне хоть раз позаботиться о тебе. — В его голосе прозвучала нотка просьбы, почти умоляющая.

— Я самодостаточная…

— Знаю.

— …И независимая…

— Знаю.

— …и

— Змейка.

— Ну?

— Если ты не замолчишь, я подстригу тебе чёлку.

Лилит рассмеялась — тихо, усталое, но совершенно искреннее. Этот смех растопил остатки напряжения, наполнив комнату легким, почти невесомым теплом.

Виктор сушил ее волосы долго, бережно, осторожно, будто боялся причинить ей малейшую боль или неловкость. Каждый его жест был пропитан нежностью, почти благоговением. И когда он убрал руки, Лилит подняла голову, ее глаза, сияющие в свете камина, встретились с его взглядом.

— Ты… слишком хорошо со мной обращаешься, после всего, — сказала она едва слышно, ее голос был полон замешательства. — После всех наручников и взрыва на складе…

— Это потому, что мне… — он остановился, его голос запнулся, и слова повисли в воздухе.

Мужчина выдохнул, словно сбрасывая с себя невидимый груз.

— Потому что, мне впервые живо. Как никогда раньше.

Лилит замерла, пораженная его признанием.

— Никогда?

— Никогда, Валерия, — он сел рядом, на подлокотник кресла, чуть склонив голову, и смотрел на нее как на чудо, которое внезапно появилось и ворвалось в его выверенную, размеренную жизнь. — Ты доводишь меня до бешенства.

— Взаимно.

— Но мне… весело.

Виктор улыбнулся, и эта улыбка была искренней, свободной. Она тихо улыбнулась в ответ

…

Дом был тихим. Слишком тихим. Виктор наконец уснул — вымотанный, беспокойный, но с рукой на её талии, будто боясь, что она исчезнет.

И правильно боялся.

Потому что ровно через двадцать минут после того, как его дыхание стало совершенно ровным, Лилит медленно, с филигранной осторожностью, приподнялась с кровати. Каждый ее мускул работал бесшумно, ни единого шороха не донеслось до спящего мужчины. Она на мгновение задержалась, глядя на его расслабленное лицо в мягком полумраке, затем тихонько выскользнула из-под его руки и аккуратно накрыла его одеялом повыше, почти до подбородка. Это был жест, в котором сквозила странная, противоречивая нежность.

Потом, босиком, ступая как призрак, она почти украдкой прошла через комнату. Пол под ее ногами был прохладным и гладким, но она не обращала на это внимания. Ее цель была ясна, ее решимость непоколебима.

У массивной двери спальни стояли двое охранников. Огромные, натренированные до совершенства, вооруженные до зубов. Их присутствие должно было бы внушать страх или, по крайней мере, отбить желание к побегу. Но она была Лилит, Валерия Андрес. Этого было достаточно.

— Госпожа, — зашептал один из них, широкоплечий мужчина с квадратной челюстью, его голос был на удивление мягким. — Куда вы…

— Тихо, — она подняла палец, прикладывая его к губам. В ее голосе не было и тени угрозы, но каждый звук прозвучал как приказ. — Слишком громко думаешь.

Охранники переглянулись. В их глазах читалось легкое замешательство. Они привыкли к ее непредсказуемости, но ночной побег был чем-то новым.

— Госпожа… босс приказал… — начал второй, пытаясь объяснить свои обязанности, но Лилит не дала ему закончить.

Девушка прикрыла глаза, глубоко вдохнула ночной воздух, набравшись терпения, а затем мягко, почти нежно, сказала. — Мальчики. Не вынуждайте меня проявлять творческий подход к насилию. Я просто выйду на свежий воздух. Сейчас.

И из-за ее спины появился маленький, блестящий нож, тонкое лезвие которого едва заметно поблескивало в полумраке коридора. В ее руках он выглядел не как оружие, а как изящное украшение.

Охранники замерли. В их глазах промелькнул страх, смешанный с абсолютным знанием того, что эта женщина не шутит.

Лилит сладко улыбнулась, и эта улыбка была холоднее стали, которой был сделан ее нож. — Я приду через час. Или два. Может, три. Может, завтра. Если Виктор проснётся — скажете, что вы меня не видели. Поняли?

— Поняли… — прохрипел первый охранник, еле слышно.

— Точно? — в ее голосе звенела нотка вызова.

— Клянёмся, госпожа Андрес, — произнес второй, тверже, но все еще с легким тремором.

— Вот и умницы.

Она мягко двинулась дальше, не сводя с них глаз, пока не миновала их, а затем, словно тени, прошла еще пару коридоров. Тишина дома, казалось, подчинялась ее шагам. Несколько секунд спустя, свернув на кухню, она открыла шкафчик над барной стойкой — место, о котором Виктор, должно быть, забыл, считая, что она уже достаточно настрадалась от его "заботы". Оттуда она вытянула бутылку виски.

Лилит подняла ее к свету, который пробивался из окна, и мягко улыбнулась. — Ах, дорогой «Глендронах». Ты же не против ночной прогулки?

Она плеснула себе прямо из горлышка, ощущая, как теплая жидкость обжигает горло. — М-м-м. Прекрасно.

И, не задерживаясь ни секунды, вышла на улицу.

Лилит шла медленно, босиком, по свежескошенной траве, чувствуя нежные щекочущие прикосновения под пальцами ног. Тёплый ночной воздух обволакивал ее, принося с собой густой, землистый запах прелой листвы и влажной земли, где, казалось, шёпот червей в земле был слышен едва ли не отчетливее, чем ее собственные мысли. А она пила виски, наслаждаясь каждым глотком, и улыбалась. Последние пару дней действительно были веселыми. Она даже не помнила, когда в последний раз так веселилась с кем-то.

— Прекрасно, — шептала девушка, и в этом слове было больше отчаянной попытки убедить себя, чем истинного восторга.

Дом действительно был недалеко. Огромный особняк, распластавшийся среди деревьев, подсвеченный мягким, гостеприимным светом изнутри, который казался насмешкой над ее побегом.

Лилит остановилась у линии деревьев, где тени были особенно густыми, облокотившись о ствол старого дуба, чувствуя шершавую кору под ладонью. Она снова сделала глоток, и виски разлился по ее венам, неся ложное утешение.

— Андреские женщины… — вздохнула она, ее голос был полон странной смеси гордости и