Вы (влюбитесь) пожалеете, господин Хантли! - Екатерина Ильинская

возмутило ещё больше! Он предложил мне бросить дело всей жизни, выскочить замуж не ради взаимного счастья, а лишь бы не сталкиваться с трудностями, не зная к чему придёт наша семейная жизнь, когда эти трудности разрешатся… И это он обиделся на отказ⁈ Нет! Это я обиделась!

— Ну, знаете! У меня уже есть защитник, который меня никогда не подводил! И которому я доверяю гораздо больше, чем вам!

— Кто же это? И где он пропадает, когда вам нужна помощь? — Глаза Хантли сузились, а в голосе проскользнула злость… или ревность? — Знаете, будь у вас действительно защитник, я бы не стал вмешиваться в это дело, но спокойно смотреть, как мэр вас раздавит, я не могу, уж извините. И лучший способ вывести вас из-под удара — жениться!

— Ошур мой защитник!

Хантли вдруг успокоился. Усмехнулся, бросил на меня ещё один жалостливый взгляд, от которого внутри всё закипело от злости, сложил руки на груди и произнёс:

— Что ж, я достаточно настойчив, чтобы вас переубедить.

— О, это заметно, но я не передумаю. — Я повторила его жест и вскинула голову, хотя посмотреть сверху вниз на мужчину у меня не получилось бы в любом случае.

— Передумаете.

— Ни за что!

— До завтра, Амелия. — Он развернулся и вышел из кухни.

— Видеть вас не хочу!

Я всё-таки схватила со стола то, что первым попалось под руку — это оказался всё тот же нож — и швырнула вслед журналисту. Нож ударился о дверной косяк и со звоном упал на пол, а из приёмной донеслось:

— Но придётся. А сейчас вам надо успокоиться. Всего хорошего.

Хлопнула дверь, метнулась к выходу из кухни Саюши. Вокруг романтично мерцала пыльца фей, горели свечи, аромат цветов наполнял помещение, а посреди всего этого стояла я и кипела от злости.

Глава 31

Утром пришла Анна. Мы не договаривались об этом, но она сама догадалась, что мне будет не до уборки, хотя наверняка предполагала другие — более счастливые — причины.

Часы пробили семь, когда девушка открыла дверь своим ключом, крикнула, что это она, и пошла на кухню. Саюши тут же сползла с кровати и отправилась встречать гостью.

Я не спала всю ночь, хотя, может, сознание и выключалось на короткие промежутки времени, а потом возвращалось снова. Заставляло смотреть, как сияет в темноте небрежно брошенное на стул платье, осыпанное пыльцой фей. Как теряют свою яркость волшебные пылинки с первыми рассветными лучами, проникающими в спальню через незанавешенное окно. Чувствовать, как болезненно бьётся в груди сердце.

Мне не хотелось вставать, но я понимала, что через три часа начнут приходить клиенты, и всё равно придётся спуститься и начать приём. Желательно при этом выглядеть хоть сколько-нибудь прилично, а не бледной страдающей тенью. Я всё это понимала, но заставить себя выбраться из кровати не могла. Только часам к восьми нашла силы дойти до ванной комнаты и принять душ. Медленно одеться. Так медленно, словно я каждую секунду могла передумать и снова забраться под одеяло в попытках спрятаться от мира. Да что там, впервые в жизни идея закрыть салон в будний день показалась мне привлекательной! Никогда раньше я не доходила до состояния, когда мысли о работе не приносили радости.

С лестницы я тоже спускалась с черепашьей скоростью. Как будто мне не двадцать три года, а далеко за восемьдесят, и я могу развалиться от любого неосторожного движения. Хотя, сказать по правде, чувствовала я себя на все сто: кости ломило, голова гудела, глаза щипало от невыплаканных слёз, а во всём теле ощущалась слабость.

Тем не менее, я вполне бодро зашла в чисто убранную кухню и даже слабо улыбнулась Анне. Та бросила всего один взгляд и, ничего не спрашивая, поставила передо мной чашку свежезаваренного кофе, чем заслужила вечную благодарность.

Помимо чашки кофе на столе стояла ваза со старликолями и закрытая коробочка из-под кольца. Полагаю, что с кольцом внутри. Наверняка Анна нашла его, пока убиралась, и положила на место. И наверняка в этот момент догадалась, что свидание пошло не по плану. А если вдруг не догадалась, то мой кислый вид уж точно не оставил никаких сомнений в исходе вчерашнего разговора — счастливые невесты так не выглядят.

— Может быть, вам сегодня не работать? — спросила помощница и села напротив меня с такой же чашкой кофе. На плите что-то аппетитно скворчало и пахло, и от этих запахов я начала потихоньку оживать.

— Я сейчас позавтракаю и буду в порядке. Спасибо тебе. — Сил соблюдать формальности не было, и я перешла на «ты», надеясь, что Анна не обидится. — А если не буду работать, то погрязну в собственных страданиях, и это будет совсем непереносимо.

— Понимаю. Мне прийти вечером?

— Думаю, это не обязательно. Через пару дней?

Анна кивнула, принимая моё решение, и хотела ещё что-то спросить, как раздался стук в дверь. Я поднялась и пошла открывать, мимоходом отметив, что стрелки часов показывают полдесятого — видимо, Джейк пришёл пораньше. Но за дверью меня ждал не мальчишка-секретарь.

На пороге стоял хмурый Хантли. Под глазами у него залегли тени — видимо, тоже не спал всю ночь. В руках журналист держал стаканчик кофе и пакет с эмблемой Никиной кондитерской. Он что на завтрак пришёл? Как ни в чём не бывало?

От такой наглости я даже растерялась. Серьёзно? После всего, что мы наговорили вчера друг другу? Я моргнула. Раз. Другой. Хантли не исчезал. Продолжал стоять на пороге и даже решил высказаться:

— Пока вы не пришли в себя и не закрыли дверь, возьмите это. — В моих руках оказались стаканчик и пакет. — Хорошего дня, Амелия.

Он развернулся и ушёл, а я даже не успела крикнуть ему вдогонку насколько мне всё равно! И что я уже пила сегодня кофе! И не с ним! И чтобы забирал пакет обратно! Но пока я глотала своё возмущение, он уже ушёл. Оставалось только злобно выдохнуть и с силой захлопнуть дверь, так что Анна на кухне вскрикнула. Вот гад!

— С-с-ш-ш, — возразила Саюши.

Да, он не гад! Он дирх! Ненавижу! Ошур, Ина, пресветлая Лейна, за что мне всё это⁈

Полыхая от злости, я зашла на кухню и с размаха бросила пакет на стол. Зачем Хантли это делает?

— Это был… курьер? — осторожно уточнила Анна.

— Нет.