Порабощенная душа - Кери Лейк

и перевела дыхание. Её оргазм был немного сильнее, чем те, которые она испытывала раньше, но всё же это не предел. Она всегда держала себя ниже этого порога, позволяя своему телу расслабиться, прежде чем достичь вершины кульминации. Вероятно, это ещё одна причина, по которой она не смогла найти свою неуловимую точку G. Она намеренно избегала этого всю свою жизнь.

Джевен однажды сказал ей, что если она наткнётся на эту бомбу — радужную бомбу, как её называли среди суккубов, — её жажда душ увеличится в десятки раз. И благословение, и проклятие, в том смысле, что это могло уберечь её от травм во время высасывания души, но в то же время оставить её жаждущей душ.

Её мать всегда казалась голодающей, иногда приглашая бездельников с улицы в свой трейлерный парк для случайного секса. Конечно, это всегда заканчивалось необходимостью потом избавляться от тела, и Сабель ненавидела принимать в этом участие. Горящая бочка в задней части их дома служила свидетельством тех тел, которые она сжигала сама и наблюдала, как они превращаются в пепел и пыль. Тела, о которых её мать мало заботилась. Те, которым она позволяла насиловать себя.

Её мать всегда говорила Сабель, что мужчины плохие. Что они убивали таких маленьких девочек, как она и Денья, и заслужили самую ужасную смерть. Всё равно это не устранило ужас и не сделало его менее травматичным. Помощь её матери избавляться от мужчин противоречила каждой молекуле существа Сабель — её первое осознание того, что она не создана для наследования такого пути.

Сабель никогда бы не подвергла своих детей такому испытанию.

Забудь свою мать. Выкини её из головы.

— Спасибо, — сказал Гевин, возвращая её к реальности. — Он слизнул блеск с губ. — Я никогда не видел такой тихой кульминации. Почему ты сдержалась?

Она пожала плечами.

— Думаю, я просто не из тех, кто производит много шума. — По правде говоря, Сабель всегда боялась слишком выдавать себя. Громкий крик имени Гевина мог бы вышвырнуть её прямо в стратосферу. Запустить ей реношу, и тогда бы разверзнулся ад. Достаточно того, что эхо его имени всё ещё звучал в её голове, вызывая желание лечь рядом с ним и проделать всё снова.

— Чтобы сохранять молчание, нужна невероятная сила воли. — Его язык ещё раз облизнул губы. — Я не знаю, что с тобой, Сабель, но я благодарен за то, как ты не даёшь ярости поглотить меня.

— Гевин, я хочу… позволь мне помочь тебе. — Она опустилась на локти, заметив внезапный трепет в его глазах. — Я могу подарить тебе освобождение.

— Нет, я в порядке.

— Разве тебе не больно?

— Это боль, с которой я могу справиться.

— Не будь героем, Гевин. Я могу тебе помочь. Я могу сделать так, чтобы тебе тоже стало хорошо. — Полчаса назад он вёл себя так, будто хотел схватить её. Неужели она настолько его оттолкнула, что он предпочёл боль?

Словно прочитав её мысли, он опустил голову, поймав её захааченный мыслями взгляд.

— Сейчас я чувствую себя просто фантастически. Если ты прикоснётся ко мне, я не смогу предсказать, что сделаю.

Кивнув, она соскользнула с его ног, заметив мокрое пятно на его животе. — Я могу принести тебе новое постельное.

— Нет. Мне нравится твой запах.

— В вашем савидоне есть что-то от зверей, да?

— Можно и так сказать.

Нагнувшись в поисках одежды, она оказалась на уровне огромной выпуклости, всё ещё натягивающей простыни. — Ты уверен, что тебе ничего не нужно?

По опыту Сабель, мужчина обычно не отказывается от секса, особенно после такого шоу, которое она только что устроила. Даже если бы он действительно боялся снова впасть в безумное состояние, такая выпуклость, казалось, стоила риска.

Он покачал головой, откидываясь глубже в подушки позади себя.

Что бы ни мешало ему воспользоваться возможностью кончить, должно быть, это было чертовски серьёзно. Она заскрежетала зубами, когда чувство унижения затмила её совесть. Она бессовестно кончила перед ним, тогда как он ничего не захотел взамен.

Подобного с ней еще никогда не случалось.

— Спи спокойно, — прошептала она, прежде чем выйти из комнаты.

***

Проклятье, тело Гевина горело так, словно могло вот-вот взорваться. Он солгал. Прямо и откровенно солгал и мог добавить ещё манипуляцию к своему списку подлых чёрт.

Видеть её обнаженной, лежащей на его ногах, ни черта не насыщало. Это только разожгло его пламя к ней, и если бы не нависшее над ним проклятие, он бы разорвал цепи и взял её, наполнил её так, как ей было нужно. Его член был достаточно твёрдым, чтобы можно было забивать гвозди, и единственное место, куда он мог его деть, только что вышло из комнаты.

Ему придётся показать ей, как продлить её оргазм в следующий раз, потому что, на вкус Гевина, это маленькое шоу закончилось слишком быстро. На пике её оргазма он почувствовал, как она замедлила темп, сдержавшись. Однако молчание обеспокоило его больше всего — как будто она чувствовала необходимость пережить свой кульминационный момент. Если бы это были его пальцы, он бы подтолкнул её за эту точку невозврата, с выкриками его имени с такой безрассудной энергией, которая могла бы разбить окна.

Или разбудил своего зверя.

Услышав такой финал, он мог бы свести его с ума. Наверное, лучше бы он его не провоцировал. Лишь нить контроля могла удержать его от действий, потому что её тело и то, как она дразнила его, доходили до самых чёрных уголков его души, где похоть ждала свою жертву. Как бы то ни было, её оргазм почти сломил его, отнял у него собственную силу, но поскольку она дважды успокаивала зверя и каким-то образом помогала сопротивляться проклятию, Гевин должен был знать, каким образом — и доведение её до комы не способствовало бы его цели. Не говоря уже о том, что совместный оргазм с ней мог просто создать связь, которую никто из них не хотел устанавливать.

Мужчина в своём савидоне преследовал одну цель — завоевать женщину.

Что в ней такого?

Что-то было в её взгляде — успокаивающий свет, который говорил с ним и наполнял его тело теплом. Он не мог точно определить, как и почему он это почувствовал, но он исходил от неё, как луч солнечного света, тёплый и успокаивающий.

И эротичный одновременно.

Нет, он должен был придерживаться своих границ. Эта ночь доказала, что он способен находиться в состоянии возбуждения, не щелкая переключателем зверя, границ, которых он не мог себе позволить нарушить, чтобы не совершить немыслимое