Поэма о Шанъян. Том 3–4 - Мэй Юйчжэ

Янь, с ее пламенным нравом, не сможет вынести равнодушие со стороны брата и насмешек других наложниц. Именно поэтому она покончила с собой, повесившись на балке. Той, что бросала камни на упавшую в колодец, настраивала других наложниц против Чжу Янь и злословила в ее адрес, была ее цземэй [104] Бисэ, которая вместе с ней вошла в резиденцию брата. В обычные дни брат наслаждался красотой своих наложниц, каждая из которых всеми силами старалась заслужить его милость. Единственное, чего он не видел за букетами цветов и горами парчи, – это творящихся за его спиной интриг.

Из-за смерти Чжу Янь и бесчеловечного соперничества брат пришел в отчаяние. Он до сих пор винил себя в смерти сао-сао. Но теперь он еще больше убедился в том, что всю жизнь ему суждено провести без жены, а женщин рядом с ним будет ждать печальный исход.

Через три дня после похорон Чжу Янь брат выслал из резиденции всех наложниц (у которых не было детей) по домам вместе со щедрыми подарками – золотом и серебром.

Брат всегда был человеком сострадательным, к женщинам он проявлял мягкость. Несмотря на жестокость Бисэ, он не смог приговорить ее к смерти и просто выгнал. Тогда он сказал, что все женщины жалки. Услышав эти слова из уст моего брата, я не могла понять – это было озарение или беспомощность.

Я не отходила от брата ни на шаг. Собственными глазами видела, как он запечатал ворота загородного дворца Шуюй. Вся любовь, все чувства остались заперты за этими тяжелыми, покрытыми пылью воротами. Он обернулся – по-прежнему бледный, белый как снег – с нефритовой короной в черных, как тушь, волосах. Вольный красавец. Вот только не скрыть ему пронизывающие взгляд печаль и одиночество.

– Пойдем домой.

Я доверчиво прижалась к нему, как в детстве, мягко сжав его руку. Он опустил голову и тепло посмотрел на меня.

Тетя Сюй страшно злилась на шэньму и Цянь-эр. Она говорила, что они должны ответить за все, что произошло. Если бы не они, Чжу Янь была бы жива!

Мы медленно прогуливались по тропе Цзыло. Всю дорогу она говорила мне, что я слишком мягкосердечна, что Ван Цянь следует немедленно убить, чтобы в будущем у нас не возникло еще больше проблем.

Макушки касались ветки глицинии со множеством нежных розовых и фиолетовых цветов. Тычинки и пестики чуть дрожали на ветру. Затаив дыхание, я протянула руку и коснулась цветов. Пальцы мои были такими бледными, ни кровинки.

– Сколько крови на моих руках. Я лишь надеюсь, что их никогда не коснется кровь моих родных.

Тетя Сюй тихо вздохнула, затем нерешительно сказала:

– Старая рабыня лишь думает о том, чтобы избежать проблем в будущем.

Я улыбнулась, но сердце мое разрывал бесконечный поток отчаяния.

– Проблемы в будущем – не более чем последствия собственного малодушия… Любовь, ненависть, несчастья и благополучие – все в моих руках. Никто не может как-то повлиять на это.

Я ознакомилась со списком девушек, которые могли бы занять место Цянь-эр. Перечитала его несколько раз, но никто мне не понравился. Никто из влиятельных и знатных домов не отдаст свою дочь за чужеземца. Только женщины, которым уже нечего терять, смогут пойти на такое. Мне не нужно, чтобы эта женщина была умной или красивой. Главное, чтобы она была верной, надежной, преданной своей стране и Сяо Ци.

Вдруг на аудиенцию со мной напросилась Гу Цайвэй. Я давно ее не видела и не знала, как сейчас обстоят у нее дела. Эта девушка не из тех, кто будет просить о помощи. Но сегодня она вдруг решила прийти ко мне. Возможно, ее волнует мой старший брат.

Я попросила А-Юэ отвести ее в мой кабинет. Небо сегодня было хмурым, и я совсем не хотела идти куда-то еще. Поэтому я осталась в кабинете, перебирая старые бумаги.

Опущенный полупрозрачный занавес чуть колыхнулся, и за ним показалась стройная красивая девушка в темно-красном платье. Она низко поклонилась и справилась о моем здоровье. Столь нежный и яркий грим на ее лице сделал ее еще прекраснее, а ее нежная улыбка была не такой слабой и печальной, как раньше.

– Какая красавица, – улыбнулась я. – Садись, не нужно церемоний.

Она села, куда я указала, и тихо сказала:

– Поздравляю ванфэй.

Улыбнувшись, я ответила:

– Благодарю за внимание.

– Цайвэй пренебрегла этикетом и пришла, чтобы поздравить ванфэй. – Голос ее был тонким, как писк комара, а щеки ярко-красные. Она говорила с трудом, как будто ей было непросто открыть рот.

Не удержавшись, я рассмеялась и сказала:

– Ни к чему все эти притворные церемонии, я совсем к такому не привыкла.

Она еще сильнее покраснела и закусила губу. Незаметно вздохнув, я заметила смешинку в ее глазах. Я смотрела на ее невинные, смущенные глаза, и мне все больше и больше нравилась эта девушка.

– Это не притворство. Я правда счастлива за ванфэй. – Она подняла голову и одарила меня сияющим взглядом.

Слова ее согревали мое сердце.

– Я понимаю, – сказала я с улыбкой. – Цайвэй, ты не такая, как все. Когда ты поздравила меня, я почувствовала, что слова твои – искренни. Эта искренность – ценнее любого подарка. Спасибо тебе за это.

Она снова покраснела и опустила голову, но в этот раз не улыбнулась. Я спокойно долго смотрела на нее, но она так ничего и не сказала. Вдруг я почувствовала, что я неправа. Быть может, она правда пришла ко мне, чтобы поздравить, и ей ничего от меня не нужно.

Когда я собралась заговорить, она чуть склонилась, затем встала передо мной на колени и сказала:

– Ванфэй, Цайвэй пришла не только чтобы поздравить вас. Цайвэй хочет кое о чем попросить.

Гу Цайвэй хороша во всем, вот только она слишком сдержанна и робка. Улыбнувшись, я сказала:

– Прошу, говори.

– Цайвэй взяла на себя смелость просить выйти замуж за туцзюэ.

Она еще ниже опустила голову. Я не могла разглядеть выражение ее лица, но голос ее был решителен. Поначалу мне показалось, что я ослышалась. Удивленно посмотрев на нее, я постаралась взять себя в руки и спросила:

– Зачем?

Создавалось впечатление, что она давно готовилась к этому разговору со мной. Слова ее прозвучали так уверенно, как будто она не раз повторяла их про себя.

– Оставь все официальные речи придворным чиновникам. Я хочу слышать от тебя только правду.

Нахмурившись, я встала и подошла к ней.

Гу Цайвэй, не поднимая головы, не ответила. Ее тонкие плечи слегка задрожали. Наконец она подняла голову.