Американка - Хэдди Гудрич

нем идеально. Тонкие нарисованные усики, чья изящная линия напоминала кованую ограду беседки в парке. Раффаэле был похож на кинозвезду тридцатых. Мы летели на полной скорости к гостинице в парке Вилла, между сменой скоростей мой мужчина красноречиво сжимал мне бедро, и горький запах моих гвоздик наполнял салон. На одно мгновение я поверила, что могу играть подобную роль хотя бы одну ночь. Поверила, что могу праздновать до рассвета, окрасить город в красный цвет, взорвать его, заставить плясать, как мое сердце.

Отель «Мирамаре» находился вдали от порта, в конце пляжа, в самой его безлюдной части. Это оказалось современное здание, похожее на пачку сигарет, которую как будто несколько раз проткнули шариковой ручкой. Круглые окна, вероятно, должны были напоминать иллюминаторы корабля. Однако внутри отель был полон достоинства. Особенно это чувствовалось на ресепшене, где взяли наши пальто, и в просторном, как танцпол, зале. Длинные синие и фиолетовые лучи пронзали искусственный дым, как лучи солнца, облака на закате отражались в огромной стеклянной двери и закрывали вид на море. Толпа в масках раскачивалась под музыку, все помещение вибрировало от движений соединенных вместе тел. Алкоголь тек рекой от барной стойки, где Раффаэле заказал мне «Бейлис», хотя я его об этом не просила. Каждую минуту, даже за столиком, куда мы сели, к Раффаэле подходили «дьяволы», «феи» и «супергерои». Все они называли его Ральф, хлопали по плечу и говорили что-нибудь на ухо. Раффаэле наслаждался вниманием, смеялся от души, подмигивал, дотрагивался до шляпы. Вдруг кто-то потянул его за руку к танцующим. Он что-то сказал мне, я прочла по губам: «Подожди, я скоро вернусь».

Но Раффаэле долго не возвращался. Виски, замаскированное сахаром, не придало мне мужества присоединиться к празднику, наоборот, я начала медленно погружаться в тоску. Искусственный дым пах так, словно сожгли что-то сладкое. Я никого не узнавала в зале, и никто ко мне не подходил. Может, я удачно замаскировалась? А может, все здесь прекрасно знали, кто я, и были в курсе, что я неприкосновенна. Я подглядывала за своим возлюбленным, который веселился на полную катушку, танцуя с женщиной-полицейским в обтягивающих штанах и баварской официанткой с пышным бюстом. Могла ли я ожидать чего-то такого? Их резкие повороты тел, голодные взгляды… Почему Раффаэле продолжал проворачивать нож в ране? Разве я уже не прошла его жестокую проверку? Я встала и пошла к балконной двери, которая защищала гостей от безбрежного моря; дверь была прохладной на ощупь. Выйдя на балкон, я не увидела ни волн, ни звезд — ничего.

Через какое-то время потный и запыхавшийся Раффаэле подошел ко мне. Мы стояли и смотрели в темноту.

— Почему ты не пришла танцевать?

— Не хотела.

— Да я тоже не хотел танцевать. — Раффаэле снял шляпу и провел рукой по волосам. — А знаешь, чего мне хочется на самом деле?

— Чего? — спросила я, не оборачиваясь.

— Поцеловать тебя, — ответил он вполголоса. — Ты никогда не красила губы, интересно, какие они на вкус.

У меня дрогнуло сердце.

— Чего же ты ждешь?

Он надел шляпу, чуть сдвинув ее набок.

— Не здесь. Иначе друзья увидят мою слабость.

Раффаэле взял меня за руку, и мы вышли через балконную дверь, пересекли ночной дворик и подошли к бассейну. Как нелепо смотрелся этот прямоугольник голубой воды рядом с пляжем, это маленькое море, смеренное геометрией, освещением, хлором. Кто-то бродил рядом с бассейном — парочки, которым пришла в голову та же, что и нам, гениальная идея.

— Идите все к черту, — пробормотал Раффаэле и повел меня дальше.

Наши ботинки погрузились в песок, напоминающий ковер, усыпанный кориандром, свежий и мягкий. Мы сели прямо в него. Вот она, настоящая жизнь: свежее дыхание моря, губы Раффаэле, которые согревали мне затылок. Праздник уже стал далеким воспоминанием. Я повернулась, чтобы он поцеловал меня, попробовал мою помаду красно-вишневого цвета. После этого мы прижались друг к другу и смотрели на залив. Мои глаза привыкли к темноте, и я заметила маленький островок Ровильяно, бывшую великую вершину Фаито. Теперь это всего лишь скала, которую разрушала невидимая, но упорная сила воды. Умберто был прав: надо иметь хорошую фантазию, чтобы увидеть в Ровильяно остров и замок.

— Почему ты нарядился гангстером?

— Это не костюм гангстера.

— Мафиозо, преступником, как еще сказать?

— Я нарядился Микеле, — Раффаэле издал глубокий вздох, похожий на отступающую волну. — Моим другом.

С Микеле его познакомил один из братьев. У него было прозвище Марлон, потому что он был похож на молодого Марлона Брандо. Стоило Микеле зайти в комнату, он поражал своей необычайной красотой всех: и мужчин, и женщин. Можно было часами таращиться на него, и все равно не привыкнуть к его внешности, словно с картины. К его лицу греческого бога — с ухоженными усами, с чувственным ртом, из которого всегда торчала сигарета.

Микеле одевался по последней моде и всегда по-разному — Armani, Gucci, Louis Vuitton… Микеле никогда не ограничивал себя в средствах. Он носил костюмы из тонкой ткани, которым позавидовал бы Людовик XIV; настолько блестящие туфли, что в них можно было смотреться, как в зеркало, чтобы причесаться; шляпу-трильби, лихо сдвинутую набок так, что она почти закрывала ему глаз. Вот такой он был. Женщины сходили по Микеле с ума, они превращались в течных сук, рвали на себе волосы. Одна женщина все время ждала Микеле у его дома, говорила: «Ты не можешь так со мной поступать, ты же знаешь, как я тебя люблю». А он невозмутимо отвечал: «Лелла, не сейчас, мы поговорим об этом в другой раз». Несколькими этажами выше ждала жена Микеле, которая ни о чем не подозревала. Она ничего не знала о муже, даже кем тот работал. Женщинам достаточно было его слов: «Я заеду за тобой в девять, хорошо?» И все без исключения соглашались. Какой мужчина! Легенда!

Но Раффаэле был еще маленьким, и такое количество женщин его смущало. Однажды ночью Раффаэле сидел в машине, пока Микеле и его друг на заднем сиденье занимались сексом с двумя девками. Девушки забрались на них и прыгали вверх-вниз, машина ходила ходуном, как надувная лодка на волнах. Микеле приговаривал: «Да, да, красотка». Раффаэле не видел друга, только фрагменты его одежды или волосы в зеркале заднего вида. Мальчик предпочитал не встречаться глазами с шофером, избегал его взгляда, привычного и равнодушного. Раффаэле смотрел вперед, на освещенные яхты в порту, на высокие деревья, которые протыкали небо, как стрелы.

У Микеле не было отца, и он очень привязался к отцу Раффаэле и к его рассказам о старых