Сиреневое проклятье - Дарья Беляева

телом, зафиксировав подбородок так, чтобы она смотрела прямо ему в глаза. Арья застыла, ощущая границы пространства, которое ей осталось. От Константина пахло вином и можжевельником, и она прикрыла глаза, вдыхая. Несмотря на всю свою силу, он умудрился схватить ее так, чтобы не задеть ни один болезненный участок ее тела.

– И что это значит? – тихо проговорил он над ее ухом. По коже поползли мурашки от близости, вызывая ненависть к себе и чувство вины. Арья попыталась взять себя в руки, чтобы уколоть его, сделать ему так же больно, как он, но не смогла:

– Это значит, что я узнала… про маму. – По щекам побежали непрошеные слезы, и она зажмурилась покрепче. Если его не видеть, можно попытаться забыть о страсти, которую он вызывает, о стыде, о печали…

– Мне жаль. – Он почти шептал. Провел губами по ее растрепавшимся волосам. Арья замотала головой, пытаясь отстраниться. – Я бы мог попытаться все объяснить, но лучше покажу. Позволишь?

Арья почувствовала ледяные губы около своей щеки и вспыхнула, тут же открыв глаза.

Он был очень близко, так что Арья могла рассмотреть каждый волосок на его голове. Сопротивление бесполезно. Ее запястья надежно и аккуратно прижаты в районе их животов, а значит, и попробовать его оттолкнуть не получится. Арья мигнула, соглашаясь, и взглянула в серые глаза. Некоторое время они просто вглядывались в друг друга, и у Арьи мелькнула мысль:

«Что-то не так?»

«Нет, я скучал по тебе, царевна, просто… скучал». А затем она оказалась в знакомой комнате с деревянной кроватью по центру. Через узкое окно прорывались тонкие солнечные лучи.

На кровати под тонким одеялом скрючилась хрупкая женщина. В груди зародилась чужая тревога, которая передалась и Арье: Константин сразу понял, кто лежит на кровати. Окружающее пространство поехало перед глазами – он проматывал воспоминание. Брал кровь, что-то смешивал на столе, который принесли для него знакомые Арье парни, поставил капельницу и застыл над пациенткой.

Когда в капельнице оставалась половина жидкости, пациентка открыла глаза. Они с Константином приветственно наклонили голову и внимательно следили за реакцией друг друга. Глаза у мамы такие же… А волосы, еще не тронутые первой сединой, собраны в худую косу. Она могла бы выглядеть молодой, если бы не желтый цвет лица и усталый, пустой взгляд. На руках матери вместо железных наручников перекатываются тонкие железные браслеты, чудом не слетающие с худых запястий. Болезненную худобу можно было рассмотреть, даже не поднимая одеяло.

– Я ваш врач, – произнес Константин. Зрачки маминых глаз сфокусировались на нем. – Что-то болит?

– Душа, – каркающим смехом рассмеялась мама. И тут же закашлялась.

Константин жестом попросил разрешения осмотреть ее рот и горло. Смуглые пальцы аккуратно коснулись пожелтевшей кожи. Мама вздрогнула и внимательнее всмотрелась в незнакомца.

– Вы тот самый вампир, – без вопроса проговорила она.

Вместо ответа Арья почувствовала, как Константин вопросительно приподнял бровь.

«Тот самый, что читает мысли». – Арья почувствовала, как Константин пытается унять тревогу и нежность, всматриваясь в похожие на ее глаза.

«Верно». – Константин отвернулся и громко потребовал, чтобы ему привезли лекарства по списку. Арья чувствовала, как он пытается справиться с эмоциями.

– Можно вашу руку? – внезапно пробормотала пациентка.

Константин протянул ладонь. У мамы была температура, и ее руки дрожали, когда она всматривалась в линии на смуглой ладони. Смотрела долго – так долго, что Константин подумал выхватить руку, как Дарья подняла голову и взглянула ему в глаза.

«Вы… знаете мою дочь, – это был не вопрос, и от этого из груди вышибло весь воздух. В висках запульсировал страх о судьбе Арьи и нежелании, чтобы похожая комната стала и ее домом. – Можете не врать и не придумывать. Я просто это знаю. А еще чувствую мамину магию. Покажите мне их. Я хочу их увидеть…»

Перед глазами вставали картинки их прогулок и разговоров. У некоторых Константин намеренно скрывал какие-то части, но мама молчала.

За окном стемнело. Когда в комнату принесли лекарства, Константин снова занялся лечением. Дарья, полулежа на подушках, молча за ним наблюдала. По ее щекам стекали слезы, и в этот момент она удивительным образом походила на свою дочь.

Картинка внезапно поменялась. Константин сидел перед кроватью на деревянном стуле и задумчиво смотрел, как течет жидкость в капельнице. Послышался звук движения, и он перевел взгляд на проснувшуюся пациентку.

«Я многого не знаю о своей дочери и никогда уже не узнаю. Это был мой выбор… Я полюбила всем сердцем ужасного человека и предпочла своей дочери заточение здесь. А ее всем сердцем полюбил самый жуткий вампир нашего времени. Не отрицайте. Я все поняла, хоть вы и пытались прятать эмоции».

Константин наклонил голову, и Арья почувствовала, как он скрывает от нее бурю своих чувств.

«Я могу попытаться вывезти вас отсюда. Через несколько дней вам станет еще лучше…»

Женщина едва заметно дернула рукой, не отрывая жадного взгляда от лица вампира:

«Спасибо, что предложили. Не хочу, чтобы вы так рисковали. Да и незачем это… Но я хотела бы вас попросить об одном одолжении. Убейте меня».

Арья больше не чувствовала эмоции Константина, но почувствовала, как он резко втягивает воздух. Пахло больницей и мокрой шерстью. Отвратительно пахло шерстью.

Он отвел взгляд и обошел кровать, чтобы сделать укол на другой руке пациентки. Дарья вытерпела очередную процедуру, пытаясь поймать его взгляд. Константин уворачивался.

– У меня болит сердце, доктор, – тихо проговорила Дарья, отчаявшись встретиться взглядами.

Арья отчетливо слышала ровный пульс сердца матери.

Картинка сменилась снова. Тот же стул, та же капельница, но вид у Дарьи, напротив, более живой. Терапия работала. Она поймала взгляд Константина:

«Моя дочь будет с вами, доктор. Вы показали мне воспоминания, я увидела, как она на вас смотрит. Как я на Сергея. И… я рада, что вы безумно ее любите. Надеюсь, она будет счастлива…»

«Я сделаю все, чтобы она была в безопасности…»

Губы Дарьи тронула улыбка.

«Я счастлива это слышать. Вы согласны?»

Константин кивнул.

«Не говорите моей дочери, как я умерла. Только если она спросит. Обещаете?»

Арья вернулась в настоящее. Серые глаза напротив были необычайно теплыми. Она уткнулась лицом в черную рубашку, чувствуя, как льются слезы.

Константин отпаивал ее горячим чаем на кухне, нежно обнимая. Слезы перестали литься, сменившись судорожными всхлипами, которые Арья никак не могла остановить.

Спустя несколько чашек чая с плиткой шоколада Арья почувствовала себя лучше. Настолько, что готова была проспать до обеда. Уловив эту мысль в ее голове, Константин произнес, отпивая большой глоток красного:

– Подозреваю, что спальня временно будет недоступна. Ты точно хочешь оставить собаку?

– Конечно хочу. – В голосе прорезалась сталь. Константин застонал.

– Тогда у меня небольшое условие. Это все же моя квартира, – проговорил Константин на ее возмущенный взгляд. – Никакой собаки в спальне, после того как я все починю.

Арья проспала до обеда на кушетке в гостиной – в ее ногах верным солдатом восседал Царевич. Белье и постельные принадлежности в спальне были изодраны.

За каникулы Константин не отошел от нее ни разу, выходил вместе с ней гулять с собакой. Он не пытался больше ее коснуться, хотя Арья постоянно чувствовала на себе его взгляд.

К ее удивлению, Константин ревновал к собаке: каждый раз, когда Арья гладила пса, серые глаза опасно вспыхивали, но он молчал. Ночи она проводила в спальне одна, пес и вампир оставались наедине друг с другом в гостиной.

Однажды ночью она, проворочавшись без сна несколько часов, вышла из комнаты. Царевич перетащил свой коврик под дверь спальни, но лишь сонно поднял голову, когда Арья проскользнула мимо него.

Она повернула ручку двери в ванную и застыла на пороге, рассматривая обнаженное тело Константина. Он стоял к ней спиной, слегка развернув голову, чтобы наблюдать за выражением ее лица. Крупные капли воды стекали по смуглой коже. По телу Арьи пробежал жар, и она очнулась, лишь когда коснулась горячей поясницы вампира. Брызги воды привели ее в чувство, и она дернулась, прижав обе руки к груди.