Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина

— Хорошо, дорогой Джон, я тут же поспешу в указанное вами место, — легко согласилась Кассандра Фрэзер и, поцеловав Мейбелл в щеку, она быстро направилась к выходу.

Мейбелл искренне понадеялась, что эту молодую женщину герцог Мальборо сочтет достойной ее заменой, и не будет слишком на нее сердиться. Но даже если это было не так, ее, Мейбелл, это уже не касается — Мальборо она уже отнесла к своему прошлому.

Пребывание на маскараде показало Мейбелл, что она может легко, неузнаваемая, выскользнуть из королевского дворца — все явно принимали ее за прославленного военачальника, выигравшего Седжмурскую битву. Ее верная Летти с необходимыми вещами уже отправилась в дорогу, и ей оставалось самой пуститься в путь.

Девушка уже устремилась к дверям, но одна мысль замедлила ее движение. Немного поколебавшись, Мейбелл вернулась в свои апартаменты, чтобы выпустить из клетки соловья, томящегося в неволе. Это было довольно рискованно, но Мейбелл не могла уехать, оставив страдать в тесной клетке это маленькое существо.

К счастью, в комнатах никого не было; ее служанки выбежали, чтобы полюбоваться снаружи фантастическим фейерверком, который умели давать только при королевском дворе. Едва Мейбелл вступила в свою спальню, как огромный сноп пламени, сопровождающийся величественными раскатами, взметнулся с купола главного здания Хэмптон-корта, и осветил в мельчайших подробностях примыкающие к дворцу цветники.

При свете разноцветных огней, разгоравшихся все ярче и ярче и исторгавших восторженные крики участников бал-маскарада своими замысловатыми фигурами Мейбелл открыла клетку с соловьем, подаренным ей Яковым Вторым и осторожно взяла птичку в свои руки. Несчастный пернатый пленник давно примирился со своей печальной участью и даже не сделал попытки освободиться, покорно сидя на ладонях своей хозяйки.

Мейбелл на прощание нежно поцеловала нахохлившуюся птичку и раскрыла свои ладони, отпуская ее на свободу. Соловей поначалу не мог поверить в то, что его отпускают. С минуту он неподвижно смотрел впереди себя, но простирающаяся перед ним даль темнеющего неба неотрывно манила его, и он внезапно взмыл вверх, издав такую ликующую серебристую трель, что Мейбелл замерла в восхищении.

Опомнившись, она тоже устремилась к выходу вслед за соловьем, и ее сердце было полно той ликующей радости освобождения, как и у ее маленького пернатого товарища. Мраморные нимфы и сатиры в саду неодобрительно смотрели на дерзкую девицу, осмелившуюся бежать от самого короля, но Мейбелл мало волновало их каменное неодобрение, она изо всех сил спешила к самым дорогим для нее людям.

Через несколько ошеломительных мгновений, полных чувства опасности и головокружительного риска Мейбелл погрузилась в тишину темного парка, оставив позади себя шумный и яко освещенный королевский дворец. Она смело двинулась вперед по дубовой аллее, старательно молясь при этом богу о том, чтобы никто не хватился ее раньше времени. Через несколько минут она была далеко от Хэмптон-корта и слышала только свое учащенное дыхание.

Поднялся ночной ветер. Он сильно заколыхал вершины парковых деревьев, сомкнувшихся над ее головой, и она обрадовалась, надеясь, что разгулявшаяся стихия разгонит ночной туман, и полная луна осветит ей дорогу. Но ее возможным преследователям этот лунный свет тоже может сыграть на руку.

Мейбелл несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Путь был свободным, оставалось только найти своих спутников.

Туман клубился во тьме под порывами сильного ветра, и треск сухой ветки на земле предупредил ее, что кто-то приближается к ней. Мейбелл насторожилась. Еще минута, и она выяснит кто это — ее друг или преследователь, готовый безжалостно преградить ей дорогу к желанной свободе. Луна вышла из-за туч, и девушка с облегчением увидела знакомое лицо кучера, нанятого для нее Джорджем Флетчером.

Кучер с поклоном проводил ее к карете, где уже сидела Летти, но Мейбелл не захотела сесть в экипаж. Ее тянуло самой взять вожжи в руки, и Мейбелл, посадив рядом с собою кучера на облучок, принялась азартно погонять лихую четверку лошадей, славящуюся своей быстротой. Карета с бешеной скоростью помчалась по дороге, и Мейбелл весело рассмеялась в ответ на испуганные возгласы Летти и кучера. Она ничуть не сомневалась в том, что судьба к ней благоволит и это приключение для них троих закончится благополучно. Небо окончательно прояснилось, и полная луна благосклонно взирала на юную леди, во весь опор скачущую на восток. Через полчаса карета с Мейбелл и ее сопровождающими оставила далеко позади Лондон с его предместиями, и принялась с неумолимой скоростью приближаться к графству Норфолк, где находилось условленное место встречи с Альфредом Эшби.

Глава 20

Когда король Яков узнал о бегстве Мейбелл, он пришел в такую ярость, что его чуть не хватил удар. Сходные чувства с королем испытывал Джон Черчилль, герцог Мальборо, так и не дождавшийся упоительного любовного свидания с этой лукавой девушкой. Из бесконечной болтовни леди Кассандры Фрэзер герцог Мальборо узнал кому он обязан встречей со своей давней уже надоевшей ему любовницей, о которой он хотел бы позабыть, и негодование на Мейбелл охватило все его существо. Слишком ловко его провела эта очаровательная девушка, заодно показавшая ему своей проделкой как глубоко были ей безразличны их отношения. И, с трудом отделавшись от леди Кэсси, Джон Черчилль поклялся самому себе, что он этого так не оставит, и при удобном случае призовет к ответу юную обманщицу.

Но, как не велика была досада герцога Мальборо, она не могла сравниться с гневом короля Якова, тоже одураченного Мейбелл. А когда во время обыска вещей беглянки обнаружили письмо от Джорджа Флетчера, которое Мейбелл забыла уничтожить, Яков и вовсе пришел в неистовство. Из письма открылась вся подноготная тайного заговора, направленного на освобождение мятежного графа Кэррингтона из тауэрской тюрьмы и любовной связи его фаворитки с этим сторонником казненного герцога Монмута.

Король Яков заперся в спальне Мейбелл, и там, как взбешенный тигр, метался по комнате, громя и круша все вокруг. Он раскидал все склянки с духами и баночки с румянами на туалетном столике, разбросал подушки и матрацы на постели девушки, изорвал ее оставшиеся платья и поломал стулья. С особенным наслаждением король искромсал острым ножом большой портрет Мейбелл, которым раньше безмерно дорожил. Придворные, состоящие в этот день по долгу службы при особе короля, испуганно забились в угол соседней комнаты, и оттуда с опаской прислушались к ругани Якова Второго, которой он осыпал дерзкую беглянку и своих нерадивых слуг, не уследивших