Беда - Никки Мэй

— Désolé, ma chérie, — шепнул он ей на ухо. — Je t’adore[23].

Бу закатила глаза и поцеловала его в ответ.

— Merde, — скривилась София.

Ронке залилась хохотом и упала, опрокидывая свою самодельную тюрьму. Ее смех был заразителен — Бу тоже захохотала.

— Да-да, знаю. Это он виноват! — Бу указала на гордо улыбающегося мужа. — Так говорит весь класс Софии! Поэтому я стараюсь избегать разговоров с другими мамами.

— Пусть мама немного поиграет с Ронке, а ты поможешь мне прибраться, — попросил Дидье дочь, открыв дверь для Ронке и Бу. — Я принесу вам выпить. Как раз нашел новое красное вино — попробуй, Ронке.

— Завидую тебе, Бу, — сказала та. — Сексуальный муж. Француз! Восхитительный ребенок. Такая большая кухня. Если б я тебя не любила, точно бы возненавидела!

Благодаря Ронке Бу понимала, что ей в самом деле очень повезло. А почему бы им не поменяться местами? Ронке с удовольствием бы готовила и наводила порядок. Отвечала на бесконечные вопросы Софии. А Бу с радостью сидела бы в чистой и пустой квартирке.

— Знаешь, не хочу, конечно, жаловаться, но все веселье достается Дидье. А у меня, наоборот, сплошная тягомотина… — Бу скинула обувь на пол и залезла на диван. — София бежит в школу и на меня даже не взглянет. А я стою у ворот как дура. Хоть бы на прощание поцеловала. Папу она целует.

«Папу» прозвучало как-то плаксиво.

— Девочки любят своих пап, — заметила Ронке.

— Я — нет!

— У меня был чудесный отец, — продолжила Ронке. — До сих пор скучаю по нему. Каждый день.

Бу мысленно упрекнула себя в бесчувственности. Проблемы с отцами тоже объединяли подруг. Эту тему лучше всего было избегать. Отец Ронке — идеальный, но мертвый. У Сими — живой, но не оправдавший надежд. У Бу — никчемный и несуществующий.

— У Дидье крышу сносит — так он хочет переехать, — сказала Бу. Конечно, не лучший способ сменить тему, но это сработало.

— Нет, не переезжайте! Мне так нравится этот дом. — Ронке опустила ноги в носочках на паркет. — Мечтаю, чтобы в моем доме тоже был деревянный пол.

— Когда София громко по нему скачет — это похоже на какой-то ночной кошмар. В любом случае такова грандиозная идея Дидье: продать дом, уехать из Лондона. Чтобы сад был побольше, школа получше. Завести собаку и купить «Вольво». Он хочет, чтобы мы жили как средний класс, как люди среднего возраста, которые скучно и миленько одеваются, слушают радио и жалуются, что нужно постоянно ездить на работу и обратно. Говорит, что это все ради Софии. Но мы-то оба понимаем, что это просто он так хочет.

— Мы с Кайоде можем купить ваш дом. Продадите по сниженной стоимости как друзьям?

— Вы с Кайоде? — Бу фыркнула. — С мужиком, который не может организовать поездку в Париж на два дня?

Ронке замолчала, накручивая волосы на палец. Бу тотчас захотела провалиться со стыда под землю.

— Ой, Ронке, извини! Я всего лишь хочу, чтобы ты нашла кого-то, на кого можно положиться. Кто хорошо бы к тебе относился! Белого. Ну или хотя бы не нигерийца. Скучного и надежного, как Дидье.

— Ты такая расистка, Бу! Дидье не скучный — как ты такое можешь говорить? — Ронке удивленно заморгала. — А на Кайоде можно положиться. И пожалуйста, не начинай про расовую предвзятость, это бред.

— Но в этом есть доля правды, — возразила Бу.

— Плевать. Мы с парнем покупаем жилье. Завтра поедем смотреть квартиру в Клапеме. Если ты не превратишься в провинциалку, станем соседками.

Бу не пришлось объяснять подруге, почему эта идея тупая, — помешал Дидье с вином. Он наполнил шикарные бокалы размером с аквариум для золотых рыбок. Дидье испытывал очень теплые чувства к Ронке — для нее все самое лучшее.

— София умоляет, чтобы ее искупала крестная, — сказал он. — Сказать ей, что ты не придешь?

— Скажи, что приду! Может, вы пока еду разогреете? А то знаете, сидеть в тюрьме — тяжелая работенка, я проголодалась, — улыбнулась Ронке и глотнула вина. — М-м, вкусно!

Бу подняла руки, и Дидье стащил ее с дивана. Она поправила свой хвостик и последовала за ним. Кухня была убрана — ни следа от прошедшего боя. Бу изумленно ахнула, открыв пакеты с едой, которые принесла Ронке.

— C’est un banquet[24], — сказал Дидье. — Ждем еще гостей?

— Ты же знаешь Ронке — на еду она не скупится.

Бу вытаскивала одну серебристую коробку за другой и водружала на стол. Потом она поставила противни в печь греться. Дидье в это время накрывал на стол — он решил достать приборы, которые им подарили его родители на свадьбу семь лет назад. Со второго этажа доносился приглушенный смех.

— Она выглядит счастливой, — заметил Дидье.

— Не поверишь, но она сейчас ищет квартиру с Кайоде.

— Давно пора. Мне нравится Кайоде. Они подходят друг другу.

Бу покачала головой. Мир, черт его подери, сбрендил. Лишь она еще в здравом уме.

— Как прошел обед? — спросила Бу минут через пятнадцать, накладывая в тарелку Софии сую и додо.

— Нормально. Но без тебя совсем не то. У Сими была эта дурацкая сережка — причем только одна. Размером с апельсин! Я ее спросила, где она ее взяла, — в «Примарке»[25]? И она сразу помрачнела. Оказалось, это работа дизайнера, о котором я как бы должна была знать. Двести фунтов! За одну сережку! Нет, представляешь? А еще она привела с собой подругу, — тараторила Ронке, поскуливая от радости и набивая рот ямсом.

— Какую подругу? — спросила Бу.

— Ее зовут Изобель. Прям вся такая девушка Бонда: светлые волнистые волосы до задницы и силиконовые сиськи. Шикарная, но шлюховатая.

— Что такое «шлюховатая»? — влезла София.

— Ешь, не болтай, — отрезала Бу.

— Извини. Она наполовину русская, раньше жила в Лос-Анджелесе. Только развелась — и уже тут как тут. А, еще у нее отец богатый, прямо как Билл Гейтс. Какая-то крупная шишка в правительстве с неограниченным доступом к государственной казне.

— Типичный нигерийский политик, — ответила Бу.

— Ой, только опять не начинай! — Ронке приложила ладонь к губам, повернулась к Дидье и шепнула ему на ухо. — Ты б ее видел! Вся грудь наголо, и это во время обеда. Старики аж слюни пустили.

— С нетерпением жду встречи с ней, — ухмыльнулся Дидье.

— Не гавкай тут, ты вообще-то в немилости, — напомнила Бу, ткнув мужа в бок.

— Гавкать? Мы заведем собаку? — обрадовалась