Беда - Никки Мэй

впрямь ошеломляла. Порой даже чересчур. Этому способствовали трастовый фонд и внешность, способная остановить движение. Но вообще, по правде говоря, Изобель ничуть не изменилась с тех пор, как ей стукнуло пять. Все шесть лет, что подруги провели в начальной школе Грейндж, они были неразлучны. У Изобель был бассейн, а родители постоянно отсутствовали, так что ее дом превратился в базовый лагерь. Девчонки просто сходили с ума, командовали домработницами, шныряли где не положено, переодевались в одежду мамы Изо и смотрели фильмы не по возрасту.

Их объединил цвет кожи. В восьмидесятые годы в Лагосе не каждый день можно было встретить ребенка смешанной расы. Такая же ситуация была и в Бристоле в девяностые — когда Сими уже познакомилась с Бу и Ронке. Вы похожи, вас связывает нечто общее — и это естественно, здесь нет ничего плохого. Сими считала, что невозможно быть расистом, если ты смешанной расы. И чем нас больше, тем лучше. Если бы только мир мог покончить с этими предрассудками…

В Нигерии Сими иногда называли ойинбо[37] или аката[38], но чаще всего для других она была желтой. Люди не пытались ее оскорбить — напротив, это считалось комплиментом. В конце концов, именно желтые девочки были самыми сексуальными, красивыми и богатыми. Правда, некоторые думали, что они недалекие, дикие, безнравственные и вообще не такие.

Когда она ездила в Девон к дедушке и бабушке со стороны мамы, все было почти так же. В детстве Сими проводила каникулы в их доме у моря. Бабушка баловала ее, разрешала внучке брать любимые конфеты в местном магазинчике, где кто-нибудь обязательно подходил к ней, лохматил волосы и спрашивал: «Откуда ты взялась?» Или еще хуже: «Кто же ты такая?»

— Человек, — рыкнула однажды в ответ мама. — А кто она, по-вашему? Дикарка какая-нибудь?

Сими оскалила зубы и зарычала. Они с бабушкой считали, что это уморительно. А вот мама так не думала. Она больно сжала руку Сими и потащила ее прочь из магазина.

Когда бизнес папы стал разваливаться, он обвинил в этом отца Изобель. Он весь кипел от ненависти! Так внезапно изменился — стал жестоким и злым… Однажды Сими имела неосторожность спросить, можно ли ей пойти к Изобель. Отец взорвался, ударил кулаками по столу и рявкнул: «Никогда больше ты не будешь общаться с этими людьми!» Для Сими было несложно следовать его наставлению, ведь вскоре после этого Изобель отправили в Америку — в школу-интернат.

В одночасье семья Сими попрощалась с богатой жизнью, в которой были выходные в клубах, личный водитель, повар, садовник, домработницы (во множественном числе), летние каникулы в Девоне, Пасха на побережье в Ломе', столице Того. Они стали обычной семьей. Им пришлось покинуть свой дом в колониальном стиле с пятью спальнями в Икойи и переехать в маленькую трехкомнатную квартиру в Сурулере. Мама скучала по своим эмигрировавшим друзьям, по прислуге и статусу. Меньше чем через год она оставила папу и вернулась в Англию. Самая серьезная ссора родителей касалась их крупнейшего достояния — сына Олу. И бывшие супруги договорились: учится он в Англии, а на летние каникулы приезжает в Нигерию. Мечты Сими учиться в «Мэлори Тауэрс» не сбылись — родители не потянули оплату за две школы. Поэтому Сими отправили в Куинз-колледж, государственную школу в Лагосе.

Иногда летом Сими и Изобель оказывались в одном месте в одно и то же время: ели сую в «Гловер Корт», болтались в закусочной «У мистера Биггса» или умирали от скуки в Международном аэропорту имени Мурталы Мухаммеда. Однако никогда не разговаривали. Было ясно, что отцы им наказали одно и то же. Поэтому девочки притворялись, будто они не знают друг друга, и потом каждая шла своим путем: Изобель увозил личный шофер, а Сими топала пешком.

Так что звонок Изобель в прошлый четверг прозвучал для Сими как гром среди ясного неба.

— Я в Лондоне, — сказала она. — И я тут никого не знаю. Мне нужна подруга. Мне нужна моя алобам.

Последний раз они говорили больше двадцати лет назад. Сими даже и не узнала хриплый голос со среднеатлантическим акцентом. Но она знала, кто это. Никто больше не называл ее алобам.

— Боже мой, Изобель? Это правда ты? Как ты меня нашла?

— В фейсбуке[39]. Я тебя сразу узнала!

— Но у меня нет аккаунта в фейсбуке.

— Я увидела тебя на свадебном фото на странице Азари. Я ей написала, и она дала мне твой номер. Я ужасно скучала по тебе! Раньше нам было так весело вместе.

Да, верно. Изобель веселая. И это именно то, в чем сейчас нуждалась Сими, чтобы избавиться от синдрома самозванца. Она зашла в фейсбук и нашла фотографию, о которой говорила Изобель. Миленькое вышло фото: Бу неодобрительно смотрит на Дидье, Ронке с обожанием глядит на Кайоде, а глаза Сими и Мартина сияют от счастья. На Сими был смокинг от Стеллы Маккартни, о котором она совсем забыла.

Ей совсем не хотелось снова проводить субботний вечер за просмотром «Танцев со звездами» — в одиночестве, с бутылкой вина и паршивыми мыслями. Все знают, что это шоу куда веселее смотреть утром в воскресенье, когда еще лежишь в кровати и перематываешь особо скучные моменты. Сими быстро написала сообщение. Через пару секунд пришел ответ:

«Одевайся, сучка! Заскочу за тобой в восемь. Изо».

Сими улыбнулась. Смокинг заслужил еще один выход в свет.

Они сидели на высоких табуретах в конце длинной барной стойки, на VIP-местах, попивали коктейли и заглатывали устриц. Точнее, устрицы заглатывала Изобель. Сими не понимала всеобщей любви к моллюскам. Это же все равно что отсасывать рыбе. Сими с нетерпением ждала, когда ей принесут кальмара.

— Ты остаешься в Лондоне? — спросила она.

— Наверное. Устала я кочевать. Я жила в десяти городах. Только представь: Кейптаун, Нью-Йорк, Дубай, Абуджа, Лагос, Москва, Гонконг… — Перечисляя города, Изобель загибала пальцы, а на седьмом остановилась. — Где ж еще… А, Лос-Анджелес! Ну теперь-то Чейз на всю жизнь меня от этого отучил!

— Что у вас случилось?

Сими ужасно хотелось узнать все грязные подробности их развода, но пришел официант с ее кальмаром и очень долго извинялся за задержку. Момент был упущен.

— Твоя подруга Ронке, кажется, довольно милая, — сказала Изобель, когда официант наконец ушел. — Она всегда такая тихая?

— Нет! Обычно она не умолкает. Подожди, скоро ты узнаешь ее получше. Она душка — не грызется, не кусается.

— А как же вышло, что мы не познакомились с ней