Нежеланный брак - Катарина Маура

— Ты переведешь деньги до полудня завтра, или я приеду за тобой и отвезу тебя в Windsor Bank лично.

Теперь мне понятно, откуда это пустое выражение в ее глазах. И я не знаю, как исправить годы нанесенного вреда. Он контролировал ее ради денег, которые мы пообещали ему, и огромных сумм, которые она незаметно заработала сама. И я не уверен, насколько легко будет обрубить эти веревки, которые он держит.

Но черт, я постараюсь.

Никто и никогда, блять, не посмеет контролировать мою жену. Даже я сам.

Глава 38

Фэй

С каждым ударом сердца мой страх растет, пока не становится ощутимым, словно живое существо, наполняющее воздух. Я ощущаю его на кончике языка и всеми силами пытаюсь проглотить, но безуспешно.

— Фэй?

Я поднимаю голову и вижу, что Дион смотрит на меня. Его взгляд так же непроницаем, как и много лет назад. Он смотрит на меня, его взгляд ищет, и я в ужасе от того, что он может найти. Стыд разливается в моем животе и захватывает каждую клеточку моего тела. Если он узнает, насколько я на самом деле слаба, он никогда больше не будет смотреть на меня так же.

— Не покажешь мне свою комнату?

Я бессознательно киваю и веду его наверх, мое сердце забилось в горле. Отец попросил его остаться на напиток после ужина, и я не могу избавиться от страха, что может произойти. То, как Дион говорил с ним раньше, наверняка его разозлило, и я подозреваю, что отец попытается как-то сгладить ситуацию. Но он не справится, и как только он это поймет, расплатятся Абигейл и Хлоя. Наверное, прямо сразу, как только мы выйдем за порог дома.

Дверь моей спальни закрывается за нами, знакомая комната наполняет меня лишь холодным отвращением. Эти четыре стены дарили мне относительную безопасность много лет, но всегда казались тюрьмой. И все еще кажутся.

— Я задавался этим вопросом в последний раз, когда был здесь, когда забирал тебя для поездки на Гавайи. Почему в твоей комнате нет фотографий или памятных вещей? Я удивлен, что хотя бы фото твоей матери нет.

Мои глаза расширяются, и волна свежей боли накрывает меня.

— Я… просто люблю минимализм.

Он подходит ко мне, заставляя меня сделать шаг назад, но это его не останавливает. Он просто улыбается, загоняя меня в угол, моя спина прижимается к стене, а его рука нежно прикасается к моей щеке. Его прикосновение всегда такое бережное, такое почтительное. Меня никогда не касались так в этом доме, и это разрывает меня. Я хочу раскрыть перед ним все свои секреты, надеясь, что он спасет меня, но это не сказка, и я не Золушка.

— Так вот почему у нас в доме такие изысканные дверные ручки и подушки с вышивкой? — спрашивает он, его глаза сверкают. — Это точно объясняет, почему все оттенки золотого в нашем доме так идеально сочетаются, и почему ты выбрала такие красивые, повторяющиеся узоры.

Я приоткрываю губы, чтобы возразить, но понимаю, что не могу. Моя ложь не выдерживает натиска мужчины, который знает меня лучше, чем я когда-либо думала.

— Ты сказала, что попробуешь, Фэй… так попробуй для меня, детка. Ничто из того, что ты скажешь, не заставит меня отвернуться от тебя, и я не отплачу твоей за твою честность ложью. Я откровенно признаю, что мне было тяжело услышать, что я незаметно, но сильно, повлиял на твое воспитание, но разве ты не видишь, что это ничего не меняет? Прошлое такое, какое оно есть — неизменное, необратимое. Несмотря на это, вот мы здесь, ты и я. Я просто хочу узнать тебя получше, ангел.

Я смотрю в его глаза, принимая его искренность и просьбы. Тот самый мужчина, перед которым преклоняется мой отец, стоит передо мной, и выглядит абсолютно беспомощным, что как-то дает мне смелость, которая мне так нужна.

— Раньше у меня была, — шепчу я, едва слышно. — Фотография моей мамы и меня.

— Да? — подбадривает он, его палец скользит по краю моей губы, когда он приближается.

— Она была сделана в парке развлечений, и на мне была милая, дурацкая клубничная шляпа. Она держала меня на руках, и мы обе улыбались так ярко, что просто взгляд на эту фотографию приносил мне горько-сладкую радость. Я улыбалась в камеру, а мама? Она смотрела на меня сверху вниз. У нее была самая широкая улыбка на лице, как будто я была для нее чудом..

— Что случилось с этой фотографией? — спрашивает он, его пальцы властно пробираются сквозь мои волосы.

— Абигейл она не понравилась. Она ненавидела, что в доме есть фотография моей матери, поэтому однажды, после того как она с отцом поссорились, он вбежал в мою комнату и разорвал фотографию. У меня еще было колье, которое принадлежало ей. Это был золотой медальон, который она носила на той фотографии, и он забрал его тоже. Это была последняя вещь, что осталась от нее, и я никогда больше его не видела. Он не хотел оставлять никаких напоминаний, которые могли бы расстроить Абигейл.

Он сжимает челюсть на мгновение, и я напрягаюсь.

— Какая женщина может лишать ребенка воспоминаний о матери? — спрашивает он, его голос тяжел от гнева.

Я качаю головой и заставляю себя улыбнуться.

— Я уверена, что тут было что-то большее. Абигейл не… она всегда хорошо ко мне относилась. Она единственная мать, которую я действительно знала, и я никогда не чувствовала, что она относилась ко мне как-то иначе, чем к девочкам. Если и относилась, то скорее потому, что я старшая.

Он качает головой и вздыхает.

— А что насчет твоего отца? — его тон становится осторожным. — Он хорошо к тебе относился?

Я мгновенно киваю, и по спине проходит холодок.

— Конечно. Он строгий, как ты, наверное, заметил, но он всегда был хорошим отцом для меня. — Слова вырываются из меня без раздумий, продиктованные страхом. Мне страшно от того, что может сделать Дион, если он узнает правду. Он попытается меня защитить, но при этом осудит Хлою, Линду и Абигейл.

— Ты нервничаешь, — шепчет он. — Почему?

Мое дыхание учащается, и я заставляю себя улыбнуться.

— Просто… это первый раз, когда я привела тебя домой, и атмосфера была немного напряженной.

Он смотрит на меня, его выражение становится мрачным, в глазах появляется легкое разочарование, словно он знает, что я лгу ему.

— Ты действительно не знала, сколько ты, вероятно, зарабатываешь?

Я нерешительно