Судьба в наследство. 2. Судьба в наследство - Елена Александровна Ковалевская

Кардинал изумленно поперхнулся, услышав подобную отповедь. Он лишь учтиво склонил голову, и все так же находясь в ошеломлении, развернулся и вышел. Лишь когда завернул за угол, к мужчине вернулась речь, но единственным словом, которое он проронил было: 'Ведьма!'.

А вот мысли его куда как были более насыщены эмоциями и словами. Посметь его - верховного инквизитора - гонять как последнего посланника с известиями?! Да как у нее наглости хватило?! Замухрышка из Богом забытого монастыря, сосланная туда за буйный нрав и... Как хорошо, что он собрал на эту бестию компромат. Придет время и он даже воспоминания о ней не оставит! Но пока... Интересно, как же это ей удалось свалить Святого Сифилитика? Он платил деньги и был неприкосновенен, а тут? И Его Святейшество не стал противиться, позволил зарезать курицу, несущую золотые яйца... Что же она такого накопала помимо общеизвестных фактов? И деньги... Откуда?..

Когда кардинал скрылся за дверью, Саския недовольно поморщилась, фыркнула как рассерженная кошка и вновь достала из одежд так любовно сложенное ей самой письмо. Его прислал никто иной, как епископ Констанс. В нем он сообщил все сведения о произошедшем в Крисовах, в самом Звениче, о серебряных рудниках пресловутого епископа, о том какие суммы проходили мимо папской казны. Всеми этими известиями он дал ей такие возможности, такие карты в руки!..

Ее благочестие вновь едва не начала захлебываться от предвкушения. После того, что она узнала, подписать у брата приказ о начале расследования против еретика Сисвария, стало минутным делом. Геласий даже обрадовался когда узнал обо всем, сам распорядился как можно скорее схватить епископа и отдать в руки верным людям из Ордена Ответственных. Те на допросах все выведают, запишут за ним слово в слово, а после все сведения помимо общедоступных - о его богомерзкой болезни, и где он ее получил - будут похоронены вместе с фигурантом самого дела. Уж она-то позаботится, чтобы ни конвент, ни кто бы то иной, особенно инквизитор Тамасин, кардинал Ортфрид и бейлиф Цемп не узнали, откуда теперь она будет брать деньги на свои нужды и нужды Его Святейшества.

Однако оставался еще один человек, еще одна большая и самая важная проблема из сотни других - кардинал Джованне.

Благочестивая нежным касанием погладила письмо и поспешила убрать в обратно в конверт и положить в потайной ящичек, пока еще кто-нибудь не заявился. А после в задумчивости наморщив лоб, уселась за письменный стол и, помедлив минуту другую, начала составлять ответное послание для его преосвященства епископа Констанса.

***

Ее высокопреподобие Серафима стояла на коленях перед маленьким алтарем в своей келье и усердно молилась. Слезы прозрачными каплями текли по ее осунувшемуся лицу. Настоятельница разительно переменилась за последние недели. Если бы кто сейчас смог увидеть ее с непокрытой головой, то он бы ужаснулся - женщина бывшая прежде обладательницей роскошной каштановой гривы волос лишь с едва наметившимися серебряными нитями, теперь на добрые две трети оказалась седой. Да и старая ряса, которая ранее с трудом вмещала ее плотную фигуру, нынче повисла мешком.

Чуть позади нее, на коленях стояла верная сестра Иеофилия и так же усердно молилась. И хотя она не плакала как матушка, но беспокойные морщины все же избороздили ее лоб, а под глазами залегли темные круги от усталости.

Едва молитва закончилась, как секретарь, подошла к настоятельнице и помогла подняться на ноги. Затем, подхватив под руку, помогла перебраться на кровать, взбила под головой подушку и укрыла теплым одеялом.

- Иеофилия, - тихо позвала та; чтобы расслышать, сестре пришлось наклониться поближе. - Можно ли предупредить сестер? Может кого-нибудь отправить им с посланием?

Секретарь взяла в свою руку ладонь и легонечко сжала.

- Обитель на осадном положении, - вкрадчиво начала она. - Ни одну сестру не выпускают за ворота. А если кто, куда направляется, то в сопровождении братьев Слушающих или Ответственных. Нам остается лишь молиться, что Есфирь с сестрами Ответственные не смогут найти. Будем надеяться, что в суматохе военных событий затеряются.

- Будем... - выдохнула Серафима и тут же, ухватив сестру другой рукой, подтянула к себе еще ближе и зашептала: - Я как смогла, обезопасила Есфирь, направила ее в самую сумятицу. Там ее попросту не должны обнаружить, но вдруг? Верная моя Иеофилия, ведь если они схватят Есфирь, она знает, где моя Ирена! Нужно что-нибудь сделать!

- Ничего нельзя сделать...

- Но мы должны!..

Почти вскричала мать, даже приподнялась с подушки, но потом без сил повалилась назад. Секретарь еще раз поправила одеяло, а настоятельница, отдышавшись, зашептала вновь:

- Все, из-за чего разыскивают старшую сестру Есфирь - совершенно надуманное! Никогда!.. Ты слышишь меня?! Никогда ни одна из моих сестер не занималась колдовством и не творила скверну! Это все наветы! Я бы никогда не стала готовить себе в преемницы женщину, занявшуюся подобным!.. Иеофилия, что же делать?! Викарий Ответственных требует подписать бумаги, что это правда!.. Грозится, что вывернет на изнанку всю обитель, но найдет следы богомерзких ритуалов!..

Настоятельница начала задыхаться. Тогда секретарь взяла с тумбочки кружку воды и, поднеся ей к губам, помогла напиться.

- Они не найдут, - твердо заверила она, ставя ее обратно. - Вы прекрасно знаете, что все это ложь. Что это только кому-то понадобилось. Есфирь ни в чем не виновна.

- Однако дознаватели собираются направить за ней на поиски! Что же делать... Они откуда-то узнали, куда я отправила сестер... Откуда, Иеофилия, откуда?

Когда дознаватели прибыли в обитель, они показали настоятельнице документы, в которых говорилось, что старшая сестра Есфирь виновна в колдовстве, хуле на Господа, заговоре против Святого Престола и церковных догматов, и попытались заставить подписать их, матери стало дурно. А после того, как в тот же вечер один из младших инквизиторов, в обход епископа-суффрагана Себастиана сказал, что нашел, где скрывается ее опальная родственница и куда поехали разыскиваемая еретичка Есфирь, мать хватил апоплексический удар. И вот теперь уже третью неделю ее высокопреподобие Серафима лежала в постели, а верная секретарь, отпаивая травами, пыталась поднять ее на ноги. За последние дни настоятельница уже немного окрепла и смогла начать разговаривать. Иеофилия не хотела волновать матушку, но скрывать дальше некоторые сведения не представлялось возможным. Она помялась, а потом решилась сказать правду.