Судьба в наследство. 2. Судьба в наследство - Елена Александровна Ковалевская

а так же взяв с собой эскорт из десяти братьев сопровождающих, он с важным видом проследовал по галереям до дверей службы протокола. Впереди указывая дорогу с горделиво поднятой головой, шел слуга. Однако по напряженным плечам и опасливым взглядам, несмотря на его чопорный вид, становилось понятно, персоны столь высокого ранга редко появлялись в этих стенах.

Встреченные на пути придворные почтительно расступались, опасливо кланялись, а потом осторожно начинали перешептываться меж собой, строя догадки, что столь крупная фигура в церковной политике могла забыть у них в отдаленном государстве, практически на окраине Союза.

Главу службы протокола обер-камергера маркиза Войцара они встретили у дверей кабинета. Он, нервно оправляя смявшиеся полы парадного таперта, вылетел из своей приемной и буквально столкнулся с епископами.

- Ваше преосвященство, - кивнул маркиз Максимилиану, собираясь проскочить мимо, но тот сделал шаг в сторону, преградив ему дорогу.

- Маркиз. Я безмерно рад видеть вас, - улыбнулся главный дознаватель, а обер-камергер поняв, что его просто так никто не отпустит, с обреченным видом замер на месте. И Максимилиан продолжил: - Его преосвященство епископ Констанс, первый достойный доверия Ордена Варфоломея Карающего, сильнейшего боевого ордена в Церковном союзе почтил нас своим присутствием, - тут он отступил на шаг назад, представив друга.

- Мое безмерное почтение, - маркиз тут же поклонился, придерживая рукой бархатный берет, и осторожно поцеловал протянутую руку его преосвященства Констанса.

А дознаватель, не останавливаясь, продолжил:

- И было бы великолепно, чтобы его величество принял его преосвященство в самом ближайшем времени.

- Постараюсь, - неопределенно бросил обер-камергер, - Но не могли бы вы подать прошение, моему секретарю, а я... Тысячу извинений, что не могу принять его лично. Меня ждут государственные дела, - и уже собрался сорваться с места, как Максимилиан вновь сделал шаг, перекрыв маркизу своим объемным животом все проходы.

- Думаю, неплохо было бы представить его преосвященство на утренней встрече его величества с высшим дворянством, - не отступался дознаватель.

- Ох, - едва ли не всхлипнул обер-камергер, - Вовсе не из упрямства, я не могу обещать, а только...

- Поверьте, я буду благодарен вам, - начал Максимилиан, но маркиз перебил его, коснувшись двумя пальцами рукава.

- Вы понимаете, я не совсем волен, - попытался сказать он как можно более корректно, но, оборвав фразу, выдохнул и произнес все как есть. - Я не знаю, как посмотрит на все святой отец Захария. Ныне без его решения я ничего не могу предпринять, особенно, - тут он указал на Констанса. - Нюансы в ваших взаимоотношениях ставят меня в тупик, и я не смею...

- Со святым отцом я все улажу, - вступил в разговор епископ Констанс, холодно глянув на обер-камергера.

- Ваше преосвященство! Не подумайте! - побледнел маркиз. - Но поймите меня! Отнюдь не по собственной воле... - едва ли не шепотом продолжил: - Увы, у нас не ко двору пришелся его высокопреосвященство! И...

Но тут по галерее разнесся женский крик и экспрессивная брань. Обер-камергер застонал, схватившись за голову.

- О, святые апостолы! Не успел! - и, бросив, - Простите меня! - стремглав поспешил на звуки ругани, пытаясь при этом сохранить хотя бы остатки дворянского достоинства и не запнуться о длинные носы расшитых пигашей .

Констанс, наклонившись к другу, на ухо, едва слышно поинтересовался:

- И часто здесь такое?

- Такое? - переспросил Максимилиан, не понижая голоса. - Графиня Рогер без боязни отлучения от двора, может позволить себе и не такое. Особенно когда ругается с кузеном.

Епископ вопросительно вздернул бровь, как бы прося пояснения. Тогда друг, покрепче ухватив его за локоток, увлек в боковую галерею, и начал рассказ.

Зузана Туфокор графиня Рогер всегда слыла экстравагантной особой, вольной в поведении еще до смерти мужа. Он никак не мог найти на нее управу, а может быть, и не хотел. А два года назад, когда граф отбыл в лучший мир, Зузана пустилась во все тяжкие, полностью возложив воспитание сына и единственного наследника на плечи наставников. Рогеры славившиеся на протяжении пяти поколений своей скупостью и стремлением обогатить семейное состояние, накопили немалые средства. На момент смерти графа по мужской линии остался лишь единственный несовершеннолетний отпрыск, которому по достижении восемнадцати лет, согласно условиям завещания доставалось все. Но пока тот не вступил в права наследования, опекуном и управителем семейных капиталов назначалась Зузана. И теперь, пока ее чадо не предъявило права на денежки предков, графиня стремилась наверстать упущенное за время замужества. Едва выдержав положенный траур по супругу, веселая вдова закатила череду приемов и празднеств, на которые созывались приглашенные из самых отдаленных уголков Винета. Она чередовала их с охотами в богатых на дичь фамильных лесах, устраивала маскарады, на которых гости представали то в образе лесных нимф и любвеобильных фавнов, то в образе нурбанских султанов с покорными им одалисками.

Графиня развлекала себя, как могла, но последующие ее забавы становились все более распущенными и фривольными. А поскольку священнослужители тогда не находились в фаворе на территории Винета, то укорота она не имела. Да и разве можно найти управу на аристократа потешающегося в собственном имении? Правда, порой забавы скандальной графини выплескивались за пределы ее вотчины, захлестывая столицу.

Но после смерти Гюстава II все изменилось, ведь если король умер, то да здравствует король. К власти пришел его сын, а вместе с тем страну наводнили церковники. Прежний накал светской жизни заметно поутих, скрывшись за покровом напускной нравственности и благочестия. А вот графиня все никак не сдавалась, по-прежнему ведя разгульную жизнь. Возможно, в дальнейшем ее похождения закончились бы отлучением от двора, а то и вовсе ссылкой в дальнюю провинцию, с наказанием в виде ежедневного посещения приходского священника, если бы Зузана не подцепила в ухажеры маркиза Мейстрино.

Маркиз Штефан Мейстрино удалой егермейстер его величества Гюстава III и его лучший друг, молодой человек двадцати семи лет отроду неожиданно увлекся обветшалой графиней. Неизвестно чем она его прельстила, но факт был на лицо, Зузана и Штефан стали завсегдатаями закрытых разгульных праздников, на которые являлись совместно.

Несмотря на некоторую аскетичность в своем поведении, Гюстав III позволял своему фавориту абсолютно все. А поскольку его величество не чурался только охоты, и даже был ее большим поклонником, святой отец Захария, в руках которого на данное время была