Ангел с разбитыми крыльями - Янина Логвин

Вишенка поднялась и, продолжая плакать, побежала ко мне. Ей было страшно, Санто пытался встать, я задыхалась… Она бросилась к своей матери, как сделал бы любой ребенок в беде, и прижалась к ногам.

— Мамочка!

Я не знаю, обращал ли на нее Лоренцо внимание раньше. Вряд ли. Но тут обратил. Отбросив меня, ловко поймал Марию за шиворот и оторвал от пола. Поднимая к своим чёрным глазам, проговорил, рассматривая мою дочь с какой-то животной злобой:

— Иди сюда, червяк! Надо же, такая же рыжая, как мать… Бог тебя любит, Евка! Но и меня тоже. У Гвидо не получится меня надуть. Знаешь, почему я его не убил?…. Скажу. Однажды она вырастет, и я смогу ему отомстить. Верну долг сторицей!

Я похолодела. Даже в кошмарном сне я не могла увидеть то, что расслышала в обещании Фальконе. Но самое ужасное, что я поверила. Этот монстр был способен на всё!

— Нет! — выкрикнула, хватаясь за мебель и поднимаясь.

— Да. — Лоренцо хищно улыбался. — И ты не сможешь мне помешать. Разве что наденешь кольцо и станешь Фальконе. Родишь мне сыновей, и тогда я, возможно, передумаю…. Уступлю её своим парням!

— Отпусти её! Отпусти!

Я била Лоренцо кулаками, а он хохотал. Этот смех до сих пор преследует меня во сне, словно утробный рокот чудовища.

Вишенка тихо плакала, как мышка, и это было ужаснее всего. Я вдруг представила ее судьбу, и сердце оборвалось. Если бы в эту секунду мне предложили обменять мою жизнь на спокойную жизнь Марии, я бы без колебаний согласилась. Лишь бы ее не искалечил жестокий мир изнанки.

— Отпусти мою дочь, больной ублюдок, или я тебя убью!

Я не помнила себя от страха за Марию, наверное, поэтому решилась. Всё произошло в одну секунду. Я просто схватила со стола кусок разбитой тарелки и вонзила его глубоко в щеку Фальконе. Выхватила из его рук дочь и отступила.

— Ненавижу тебя!

На мгновение в чёрных глазах Лоренцо мелькнуло изумление, а затем он повернулся ко мне. Зарычал, как зверь, протягивая мясистые пальцы… Но вдруг обрушился тяжелой тушей лицом в пол. Это поднявшийся Санто ударил его по затылку дубовым стулом. А когда увидел, что Лоренцо пытается подняться, ударил снова.

Вот теперь Фальконе не шевелился.

— Беги, Ева, — отчаянно, но вместе с тем решительно сказал Санто, роняя стул. Его парализованная рука тряслась от перенапряжения, рот кривился от волнения, но я понимала каждое слово.

Отчим схватил со стола кольцо и сунул мне в руку. Достал из кармана и отдал свой бумажник. Наказал, подталкивая нас с Марией к выходу:

— Уезжай на его машине! Кольцо сдай в ломбард сразу же, как только доедешь до Неаполя, он заслужил! Деньги с моей карты тоже все сними, вам понадобятся! Через час будет поздно! Бросишь машину у вокзала и…. девочка моя, затаись на месте. Но сначала купи билеты куда-нибудь подальше, во Францию! Ты всегда была умной, Ева. Шаг назад, десять вперед, запомни! И так, пока сможешь. Беги!

— Санто, а как же ты?

— А мне пора к Эсти. Не оглядывайся, дочка! Да хранят вас святые! Я устал нести бремя вины, которую на всех навлек.

Я рыдала, обнимая отчима. Было ясно, что Лоренцо не оставит его в живых, когда придет в себя. Не пощадит, как не пощадит и меня, если найдет. А что он сделает с Марией, случись ей остаться одной, страшно было и думать.

Так я и запомнила Санто — стоящего на пороге нашего дома в пригороде Неаполя. Ещё не старого, но уже седого мужчину, которого сломала жизнь. Но который сделал всё возможное, чтобы в тот вечер мы с Марией исчезли.

Глава 17

Настоящее время…

— Мария… Мария!

Мне снова снился огромный обветшалый особняк, затянутый серой дымкой сумрака, состоящий из множества заброшенных комнат, коридоров и лестниц. Я бежала по ним, пробиралась через камни разрушенных галерей, задыхалась от подвальной сырости чуланов и билась в закрытые двери. Искала Марию и не могла найти.

Сознание вновь и вновь возвращало меня в мир моего кошмара, словно повторялся раунд ужасной игры, который я никак не могла пройти.

Пожалуйста, я должна найти дочь и выбраться из этого лабиринта! Должна!

В холле с обрушенным потолком зияют дыры в стенах, с потолочных балок, похожих на чёрные обглоданные кости чертей, свисает старая промерзлая паутина, а босые ноги увязают в крошеве из льда и прелой листвы. Я тороплюсь уйти отсюда, но каждый шаг дается с трудом, а губы зовут… отчаянно шепчут в сумрак, боясь сорваться на крик и разбудить чудовище, которое живет в доме:

— Мария! Мария, доченька, где ты?!

Её нигде нет, и я вою.… захлебываюсь от ужаса и паники: я никогда ее не найду!

Бросаюсь вперед, но лицо и тело оплетает липкая паутина. Она закрывает рот, связывает ноги, не позволяя глотнуть воздуха и убежать. А где-то за спиной, из глубины дома уже доносится каменный скрежет когтей. Монстр проснулся и приближается.

Скрипучие доски прогибаются под его толстыми лапами, могучее тело бьется о стены, и вот уже затылка касается тяжелое, как адово пламя, дыхание:

— Ева… я говорил, что найду тебя.

Крик ужаса вырывается сам, разорвав то ли паутину, а то ли плотную тишину ночи. Руки рвут ее, липкую и мерзкую, борясь за жизнь, но ужас сильнее, и голос монстра, точно путы, с новой силой оплетает меня.

— Ты моя, не убежишь.… Моя!

Чёрные глаза надвигаются из сумерек, и я понимаю, что сейчас умру.

— Убирайся, проклятое чудовище! Не твоя! Ненавижу тебя! Ненавижу! — кричу.…

Но вместо смертельной мозолистой лапы мой рот накрывает теплая ладонь. Чьи-то сильные руки вскидывают меня с постели и прижимают к твердому телу. Выносят из спальни и вырывают из сна, пока я продолжаю бороться с ними….

— Отпусти, проклятый!

— Тише, Ева… Тише! Дочь разбудишь…

— Ненавижу тебя!

— Знаю.

— Мария!.. Где моя девочка?! Она…

— Спит! Всё хорошо, успокойся, она спит.

Мне знаком этот сухой голос, который умеет быть тверже льда. Он принадлежит только одному человеку во всей Вселенной, и я распахиваю глаза, изумляясь тому, что слышу его в своем кошмаре.

Или уже нет? Ночь настолько темна, что сразу и не поймешь.

— Адам?!.. — шепчу с надеждой в ночь. — Адам, это ты?!

— Я.

— Святая дева, спасибо!

Я кидаюсь вперед и обвиваю теплую шею руками. Прижимаюсь к Ангелу продрогшим телом, чувствуя невероятное