Лоренца дочь Великолепного - Ева Арк

Взгляд Аргиропулоса на миг словно обжёг девушку:

Вернее, валенсианский каталан. А это большая разница.

– Да, я знаю. Мой учитель дон Педро был родом из Валенсии и, помимо кастильского, обучил меня каталонскому наречию

– Дело тут не в языке, мадонна. Валенсия раньше была мавританским королевством, пока его не завоевали арагонцы, и, кроме каталанов, там проживает много мавров и евреев. Из-за чего здесь, в Италии, валенсианских каталанов презрительно называют маранами, подозревая в них тайных иудеев.

– Что же касается Родриго Борджиа, – продолжал Аргиропулос, – то мне приходилось встречаться с ним в Риме ещё в бытность его кардиналом, и уже тогда он пользовался дурной славой, потому что открыто жил со своей любовницей Ваноццой Катанеи, от которой имел четырёх детей. Кроме того, он соблазнял всех попадавшихся ему на пути красивых женщин и не щадил даже монахинь, пользуясь правом свободного посещения женских монастырей, за что получил прозвище «Бык Борджиа», так как у него на гербе изображён красный бык. Впрочем, полное описание его «подвигов» не для Ваших ушей.

– Но как такому человеку удалось стать папой?

– Возвышение Родриго началось после того, как он переехал в Рим из родного городка Хатива в Валенсии и оказался в каталонской свите своего дяди кардинала Алонсо Борджиа. Вскоре тот стал папой, известным как Каликст III, и возвёл племянника в кардинальский сан, а потом назначил вице-канцлером Ватикана. Благодаря этому Родриго вошёл в число самых богатых кардиналов Рима и на последнем конклаве просто скупил все голоса.

– Конечно, Борджиа нельзя отказать в незаурядном уме и способностях, – добавил собеседник Лоренцы, – а также в дьявольском обаянии. Вместе с тем, он хитёр, безжалостен и алчен до денег. Щедр бывает лишь по отношению к своим любовницам и незаконным детям. Для своего старшего сына Педро Луиса, которого ему родила одна испанка, он добился титула герцога Гандии. А когда тот неожиданно умер, передал его земли и титул своему сыну от Ваноццы Хуану Борджиа.

– Но, возможно, став папой, он изменился? – предположила Лоренца, ошеломлённая резкими высказываниями Аргиропулоса в адрес Александра VI.

Врач пожал плечами:

– Никогда плохое дерево не родило хороший плод. Поэтому на твоём месте, мадонна, я бы держался подальше от папы и вообще ото всех Борджиа.

Несмотря на то, что ночной разговор с Аргиропулосом произвёл на девушку большое впечатление, она не изменила своих планов. Ей показалось, что врач в своём рассказе о Борджиа сгустил краски.

На следующий день путешественники въехали в долину Умбрии, мало чем отличавшуюся от Тосканы. Вокруг расстилались всё те же холмы, а кое-где чернели одинокие кипарисы. Стоило на минуту остановиться, как лошади начинали тянуться мордами к пожухлой траве, проросшей между огромными каменными плитами старой римской дороги, по которой они двигались. Погода между тем постепенно портилась и вскоре стал срываться дождь, заставивший их укрыться в ближайшей деревне.

Ближе к Вечному городу местность сделалась ровнее и всё чаще встречались оливковые рощицы и руины древних памятников. На третий день на горизонте показались римские укрепления. Без всякого волнения Лоренца разглядывала ощетинившиеся башнями стены из тёмно-красного кирпича, раскинувшиеся перед ними луга и, чуть вдали, извилистую тёмную ленту Тибра, делившего город на две части. По словам Аргиропулоса, городские стены хотя и насчитывали триста шестьдесят шесть дозорных башен, в длину едва достигали шестнадцать тысяч шагов, что лично проверил один из паломников.

Когда они приблизились к воротам Понте Моло, врач пояснил:

– Эти ворота назвали так из-за моста через Тибр, построенного по приказу папы Сикста IV. При нём началось и строительство на Ватиканском холме, в частности, часовни Святого Зачатия. Правда, в честь этого папы её чаще называют Сикстинской капеллой.

Проехав по мосту, они свернули на Корсо, расположенную в северной части города. Это была одна из двух самых широких улиц в Риме. Стоявшие на ней здания больше походили на крепости, увенчанные зубчатым частоколом, с малым количеством окон, напоминавших щели. Дом, в котором остановился Коммин, имел нечётное количество зубцов. По словам Аргиропулоса, это означало, что его хозяева поддерживали партию гибеллинов – одну из самых влиятельных в Риме.

На стук в узкое окошечко, прорезанное в воротах, выглянул пожилой привратник.

– Мессир Филипп де Коммин дома? – осведомился Аргиропулос.

– Да, сеньор.

Через несколько минут появился сам советник. При виде врача в его глазах мелькнуло изумление:

– Неужели это ты, мэтр Мануил?

– Да, сеньор.

– Сколько же лет мы не виделись?

– Больше десяти.

– Жаль, что ты покинул Францию.

– Увы, я соскучился по Флоренции, которую считаю своей второй родиной.

– А как ты оказалися здесь?

– Благодаря господину д’Эворту.

Поговорив с врачом, советник затем обратился к Даниелю:

– Надеюсь, Вы славно повеселились во Флоренции во время карнавала?

– Мне было не до веселья, сеньор, – вздохнул д’Эворт.

Лоренца же вспомнила, как вместо весёлых песен на перекрёстках города Красной лилии сторонники Савонаролы распевали псалмы.

Коммин вздохнул:

– А в Риме на улицах во время карнавала можно было встретить лишь куртизанок в масках. Недаром его называют городом женщин.

– Вернее, городом куртизанок, – не удержался от едкого замечания Даниель.

Советник пожал плечами:

– Я уже жалею, что пригласил вас в Рим. Несмотря на указы короля, наши солдаты грабят и убивают местных жителей и евреев. В начале января люди графа Руанского вошли в дом папского церемониймейстера Бурхарда, вывели из конюшни лошадей и ослов и заняли комнаты для себя и своего господина. Узнав об этом, я помог ему встретиться с нашим королём и восстановить справедливость

Бросив взгляд на привратника, державшего в руке пику, д’Эворт заметил:

– А ты неплохо вооружён.

Выслушав перевод Аргиропулоса, тот вздохнул:

– Что поделать, сеньор, ведь в Риме сейчас французы.

Вероятно, вспомнив, что Коммин тоже француз, привратник после заминки добавил:

– К тому же, люди Колонна и Орсини дерутся почти каждую ночь.

– Если бы не эти раздоры, то папские земли были бы самым благодатным в мире краем, ибо здесь не платят ни тальи, ни других налогов. Однако часто происходят грабежи и массовые насилия. Есть даже такая пословица, что в Риме можно совершить преступление и остаться безнаказанным.

– Не так ли, мэтр Мануил? – добавил советник, взгялнув на Аргиропулоса. – Ведь ты, кажется, уже бывал в Риме?

– Да, сеньор, и с