Две хризантемы - Рико Сакураи

– Нет, мой господин. В Киото верят, что Сын Дракона – полубог и он принесет победу императору. Говорят, сама Аматэрасу приказала богу Окунинуси оказать помощь Гендзи…

Сёгун резко помрачнел. Он понимал, что вера – великая вещь, особенно если ею правильно пользоваться.

– Я повелеваю тебе молчать! Если хоть один самурай в Исияме узнает о Сыне Дракона, я лично лишу тебя головы.

Шпион снова распластался на полу, заранее прощаясь с жизнью: уж если слухи наполнили столицу, то Исиямы они непременно достигнут.

Тоётоми Хидэёси так и не выяснил, из чьего рта «потекло» – случилось то, чего он так опасался: в Исияме стали поговаривать о милости Аматэрасу к императору и о юном Сыне Дракона. Однажды утром сёгуну доложили о печальной вести: военную ставку покинули несколько самураев вместе с вассалами, общим числом почти двести человек. Те же поспешили в Секигахару, где незамедлительно принесли клятву верности императору.

Тоётоми, умерив гнев и амбиции, понял: если он срочно не выступит в Нисиномию и оттуда не отправится в Секигахару, дабы дать бой императорским войскам, ряды перебежчиков могут пополниться. Поэтому он не раздумывая приказал выступать, причем незамедлительно.

По мере того как трехтысячное войско сёгуна приближалось к Нисиномии, падал моральных дух самураев, а как следствие, их вассалов. Во время перехода из сёгунской ставки Исиямы в Нисиномию, которой суждено было стать новой столицей, военачальники как средних, так и высших рангов стали все чаще замечать, что на привале воины собираются группами и с жаром что-то обсуждают. Соглядатаи же доносили, что беспрерывно ведутся разговоры об императоре, его неоспоримом праве на трон, ведь сама Богиня Солнца заступилась за своего потомка, ниспослав ему юношу, Сына Дракона.

Когда сёгун узнал об этом, то тотчас приказал применить самые решительные меры: выявить зачинщиков сих разговоров и безжалостно казнить. В итоге, исполняя приказ сёгуна, Главному военачальнику пришлось лишить жизни почти тридцать человек, из них несколько знатных самураев.

Тоётоми надеялся, что крайние, жестокие меры усмирят его войско от возможного бунта, но все произошло наоборот. После казни один из влиятельных и могущественных самураев, князь Хосода, почти с тысячей своих людей покинул ряды сёгунского войска, направившись в Секигахару.

Тоётоми Хидэёси был сражен этой новостью, понимая, что допустил непростительную ошибку, приказав выявить и обезглавить зачинщиков, ведущих разговоры о Сыне Дракона. Но он не подавал виду, приближаясь к Нисиномии с оставшимися верными самураями.

Достигнув Нисиномии, сёгун приказал разбить лагерь, сам же уединился в Момодзоно с канцлером Уми-Сайто, размышляя: как же поступить?

Канцлер, как опытный вельможа, сразу же заметил, что численность войска несколько сократилась: от трех тысяч человек осталось всего лишь тысяча восемьсот, да и те пребывали в полнейшем смятении: продолжать ли служить Верховному сёгуну, который жаждет свергнуть божественного императора, или же, повинуясь воле богов, отправиться в Секигахару?

Сёгун и канцлер выпили по чашечке саке. Уми-Сайто молчал, решив, что сёгун должен заговорить первым не только по рангу, но и исходя из сложившейся ситуации. Тоётоми также не спешил начать разговор, осушив вторую чашку с горячительным напитком.

– Ты хорошо постарался, Уми-Сайто, – наконец сказал сёгун. – Нисиномии, конечно, далеко до совершенства, но в ней уже можно жить.

– Благодарю вас, господин, за то, что вы оценили мои скромные труды. – Канцлер поклонился.

– Положение в армии складывается не совсем благополучно, – начал сёгун издалека. – Ряды воинов наводнены императорскими шпионами. По дороге я уже приказал казнить некоторых, но это привело к непредсказуемым последствиям…

– Хосода предал вас…

– Да… Я сразу обратил внимание на отсутствие его людей, они всегда были экипированы на славу и выделялись среди других воинов. Увы, мой верный друг. – Сёгун вздохнул. – Мне нужен твой совет…

– А что же советники? – осторожно поинтересовался канцлер: может быть, и они казнены?

– Глупцы! Меня окружают одни глупцы! – в сердцах воскликнул Тоётоми. – Я помню, как ты помог господину Акэти Мицухидэ взять Адзути… Кажется, онмёдо?

– Да, мой господин. Но это было очень давно, я даже не знаю, что стало с той женщиной, гадалкой. Конечно, можно попытаться разыскать ее: в Киото таких наперечет. Но жива ли она? Кто теперь знает… Прошло более пятнадцати лет.

– Да, ты прав. Не стоит терять время. Нам нужны воины. Может быть, привлечь киотских аристократов? Велика ли их сила?

Канцлер задумался: вопрос был непростым.

– Думаю, не малая. У каждого аристократа есть отряд военных и слуги, сносно владеющие луком и боевым копьем. Пожалуй, можно набрать еще порядка пятисот воинов, а то и больше. Но…

– Ты в чем-то сомневаешься?! – в гневе воскликнул сёгун.

– Да, – признался канцлер. – В Киото велико влияние и авторитет императора. Захотят ли аристократы служить вам?

– Так сделай так, чтобы они желали этого! – Сёгун отпил саке и рассмеялся своей шутке.

Но канцлеру было не до смеха, он понимал, что привлечь киотских аристократов в ряды сёгунской армии – затея практически неосуществимая.

– Может, пообещать им привилегии: освобождение от налогов, новые земли в собственность…

– Отлично! Так и сделай. Напиши указ от моего имени, я скреплю его печатью и подписью.

Уми-Сайто вовсе не желал падения своего господина Тоётоми Хидэёси, потому как знал: император никогда не простит ему Адзути, да и многого другого. Он в точности исполнил приказ, составив обращение к киотским аристократам с призывом поступить на службу к сёгуну, затем секретарь снял несколько копий.

Весь последующий день глашатаи надрывались на площадях и перекрестках, возвещая о милостях, которыми господин Тоётоми осыплет аристократов, желающих примкнуть к его рядам. Но те не спешили, ведь многие отцы семейств покинули город с императором, в домах остались лишь сыновья, которым порой едва ли исполнилось четырнадцать. Словом, канцлер вскоре убедился, что его идея потерпела полное поражение, тогда он принялся разыскивать госпожу Саюри, таинственную предсказательницу из прошлого, владеющую онмёдо.

Госпожа Саюри находилась в крайней обеспокоенности, если не сказать в испуге. Хотя женщина и повидала в своей жизни много жестокости – судьба часто поступала с ней несправедливо, порой лишая всего. Но она не лишилась страха и самосохранения. И теперь эти два чувства говорили ей: беги из города, и как можно дальше!

Впервые она увидела воинов сёгуна и услышала обращение к аристократам на одном из городских перекрестков, когда следовала в паланкине по делам. Она выглянула, чуть отодвинув занавеску, и увидела того самого самурая Умимару, теперь уже – Уми-Сайто, который