Пепел. Гори оно все... - Весела Костадинова

нём мелькнула нотка, которую Альбина не ожидала услышать — тревога. Его глаза, всё ещё горящие гневом, внимательно изучали её лицо. — Альбина, давай успокоимся, — вдруг сказал он мягче, его хватка чуть ослабла, но он не отпустил её руку.

— Послушай… — Ярослав отвёл глаза в сторону, его взгляд скользнул по серым стенам комнаты переговоров, словно он искал там что-то, чего не находил в её лице. — Сейчас ты не в том состоянии, чтобы работать. Ты едва держишься на ногах… Хочешь создать кучу проблем и себе, и мне, Альбина? Чего ты добиваешься? Тебя вчера едва на скорой не увезли, а сегодня ты, как призрак, снова здесь?

Он замолчал, снова посмотрев на неё, и его тёмные глаза внимательно изучали её лицо. Он замечал всё — мертвенную бледность, лихорадочный блеск в её глазах, потрескавшиеся губы, которые она то и дело прикусывала, чтобы унять дрожь. Его взгляд был тяжёлым, как свинец, но в нём мелькал не только гнев, но и тревога, которую он старательно скрывал за резкостью слов. По лицу пробегала едва видимая судорога боли – точно у него жутко болела голова.

— Работа не уйдёт, если тебя не будет два-три дня, — его голос стал мягче, как будто он говорил с ребёнком, который не понимает собственной боли. Он машинально облизал губы, и этот жест, такой человеческий, на миг выбил Альбину из колеи. — Дай телу восстановиться.

- Отпусти меня, - все так же холодно потребовала девушка.

Ярослав замер, его брови чуть дрогнули, и он медленно разжал пальцы, отпуская её локоть. Его рука повисла в воздухе, прежде чем он отступил на шаг назад, словно давая ей пространство, которого она так яростно требовала.

— Внизу стоит моя машина с водителем, — продолжил Миита спокойно, его тон стал ровным, деловым. — Он отвезёт тебя домой. Считай это отпуском на три дня… — Он запнулся, его глаза снова скользнули по её лицу, задержавшись на бледных щеках. И он вдруг отвел глаза, словно от стыда и чего-то еще, быстрого, стремительного, болезненного. — Перегрев — это серьёзно, Аль…

Альбина вздрогнула, её сердце пропустило удар. Перегрев. Он действительно верит в эту ложь, которую Ирина вчера скормила всем? Или… Она посмотрела на него внимательнее, пытаясь найти в его лице намёк, но его глаза снова были непроницаемы, как тёмное стекло.

— Умный стратег, Альбина, — внезапно голос мужчины изменился, стал глубже, с оттенком менторской насмешки, как будто читал лекцию упрямому ученику. Он присел на край стола и начал выстукивать пальцами нервный ритм по полированной поверхности. — Знает, когда нужно отойти в сторону, уступить, взять перерыв. Посмотри… Я принял твои условия. Да, мне хочется поломать тебя, заставить подчиняться… — Его губы искривились в невесёлой усмешке, но в глазах мелькнула тень уважения. — Но что это даст? Ты выполнила мои условия — помирилась с этими идиотами… Да, сын рассказал мне, — он усмехнулся, но в этом звуке не было тепла. — Я твои тоже выполнил — не трогаю тебя. Отошел в сторону….

- Отступил? – прохрипела девушка, сглатывая слюну.

— Сядь, — приказал Ярослав, его тон был резким, но не злым. Он кивнул на кожаное кресло у стола, а сам шагнул к небольшому столику в углу, где стояла бутылка воды. Налив воду в стеклянный стакан, он протянул его ей, довольно деликатно, не нарушая границ.

Альбина заколебалась, её глаза сузились, но жажда, которая терзала её последние дни, победила. Она опустилась в кресло, чувствуя, как холодная кожа обжигает её разгорячённую кожу, и взяла стакан. Вода была ледяной, а она пила жадно, маленькими глотками, стараясь не выдать, как сильно ей это нужно.

Ярослав терпеливо наблюдал за ней, его губы дёрнулись в едва заметной усмешке — то ли насмешливой, то ли раздражённой, не упуская ни малейшей детали, ни жадности, с которой девушка пила, ни дрожащих от слабости рук. Он сел в соседнее кресло, положив локти на колени и чуть наклонившись к ней, расслабленный, но глаза — острые, как лезвия — не отпускали её ни на секунду.

— Да, Альбина, — согласился он. — Я отступил. Ты не единственная женщина на свете, с которой я могу спать, а Артур — мой единственный сын. Полагаю, других детей у меня уже не будет. — Он щёлкнул пальцами, звук резанул тишину, и замолчал, глядя куда-то в сторону. Затем снова налил воды в её стакан, поставив бутылку на стол с лёгким стуком. — Но я не слепой. И не глупый.

— Мне не нравится твоя сестра, — продолжил Ярослав с безжалостной прямотой. — Этот брак — катастрофа во всех смыслах. В политическом, в эмоциональном. Илонка теперь даже не знает, как это преподнести публике. Эльвира глупа, поверхностна, эгоистична до мозга костей. Не говоря уж о том, что ни ты, ни она не обладаете ни малейшим весом в нашем мире. — Он сделал паузу, его взгляд вернулся к ней, и в нём мелькнула искра — то ли насмешка, то ли вызов. — Но ты… Ты хотя бы учишься. За два месяца ты несколько раз сумела меня удивить. В хорошем смысле. Она учиться не будет. Никогда. Ей это.... не интересно.

- Зачем ты мне это говоришь? - Альбина сжала зубы.

- Затем, чтобы ты поняла – иногда для того, чтобы победить, нужно уметь отступить. Перегруппироваться. Выждать. Я уже сказал тебе, что дал согласие на брак. Почему? Потому что никакие мои слова или действия не убедят Артура, что он ступает по тонкому льду. Мы поссоримся, возможно даже серьезно. Но он – мой сын, и упрямство у него – мое. Он все равно сделает как решил. Так зачем мне лишний конфликт? – Ярослав чуть улыбнулся и посмотрел на девушку с вопросом.

- Артур – щенок. Глупый, безответственный, - лицо Мииты стало обреченным, чуть угрюмым. – Он не плох как работник, но в жизни…. Может хоть эти отношения…. Немного его изменят. Поэтому свадьба – состоится. Моя задача – минимизировать потери для семьи и бизнеса, встроить этот кошмар в политическую и бизнес модель. Поэтому, - он заглянул Альбине прямо в глаза, словно желая, чтобы она услышала его, прочла между строк то, что он говорит, - Инна сделает все, чтобы организация была безупречной. Проследит за всем: от платья до состава гостей. Илона подаст это публике в качестве… семейных ценностей… -