Дуэт с герцогом сирен - Элис Кова

А ведь они заботились о моем благе – как Эмили, пока я бывала в отъезде, вместо меня присматривала за родителями. Даже Ильрит – хотя я каждый день и проклинала его про себя за то, что не дал мне достаточно сил, – тоже находился рядом и защищал меня не только с помощью магии, но и лично. Подумать только, а я перерыла множество книг в поисках каких-нибудь легенд и упоминаний о магии, способных помочь мне избавиться от его власти.

– Я так мало всем доверяла, – шепчу я и, поскольку он не отвечает, продолжаю: – Я долгое время считала, что одинока… что окружающие во мне нуждаются, поэтому помогала им по мере сил, поскольку ничего другого предложить не могла. Я хотела стать достойной их внимания, а посему отдавала частицы себя. И никогда… ни разу не задумалась, что им, возможно, нужна лишь я сама. Даже не предполагала, что кто-то может заботиться обо мне так же, как я о них.

Однако же я ошибалась.

Теперь-то ясно, что Эмили приложила руку к решению вопросов с Советом, поэтому мои документы о расторжении брака всегда оформлялись как можно скорее. Мама вечно советовала, куда отправиться в плавание, и я бросала якорь в пустых портах с жадными до товаров торговцами, с которыми было легко найти общий язык и сторговаться. А по возвращении домой меня всегда ждала приготовленная отцом горячая еда. Мои матросы в случае необходимости без раздумий рисковали жизнями и даже согласились отдать все свое жалованье… ради меня.

– Я не заслуживаю ни их, ни тебя.

– Виктория…

– Я так долго жила в одиночестве, но никогда не была по-настоящему одна, верно?

Во мне прорывается плотина. Слезы, с которыми, как я думала, уже давно покончено, находят путь наружу. Отпускаю его плечи и закрываю лицо ладонями в попытке спрятаться от мира, внутренне сгорая от стыда за то, что так поздно осознала правду.

И оказываюсь в крепких, надежных мужских объятиях.

Одной рукой Ильрит скользит вверх по шее и обхватывает затылок, другой обвивает мою талию и прижимает к себе. Я тону в море боли и радости, которые, как теперь выяснилось, наполняли все те ночи, когда я плакала в одиночестве.

– Ты достойна гораздо большего, чем могу дать я или кто-нибудь другой. Я мог бы посвятить тебе всю жизнь, и этого было бы недостаточно, – мысленно произносит Ильрит, но создается впечатление, словно он шепчет эти слова мне в ухо. И они ласкают сознание, смягчая бесконечную боль, которую я слишком долго в себе носила. – И по ночам, когда я слышал твой плач, мне хотелось заверить тебя, что все будет хорошо.

– Я бы все равно тебе не поверила, – хмыкаю я. Звук выходит странным: нечто среднее между смехом и рыданием.

– Знаю. – Герцог мягко гладит меня по волосам. – Потому что понимаю, каково это – чувствовать, будто ты дрейфуешь один в безбрежном море.

– За то время, что ты мне дал, я могла бы сделать гораздо больше, – признаюсь ему и себе.

Даже после ухода от Чарльза я долгое время уделяла ему слишком много времени. Он удерживал меня, как никто другой. А ведь я, несмотря на существующий на бумаге брак, многие годы была свободна, как ветер в парусах. Эми не ошибалась: мое сердце отвергло наш распадающийся союз задолго до официального решения Совета.

Однако я так и не осмелилась сбросить с себя хватку Чарльза и постоянно о нем думала. Злилась на него, презирала и все же помимо воли время от времени задавалась вопросом, где он и что делает. Все хорошее и плохое сводилось к мыслям о нем, и я, невзирая на нежелание, раз за разом тратила на него энергию, которой он не заслуживал.

Лишь стерев воспоминания о нем с помощью божественной магии и взяв на себя обязательства спасти мир, я наконец-то сумела отвлечься от него и осознать, что мое равнодушие к нему – более сильное оружие, чем вся ненависть и жажда мести. Чтобы его ранить, вовсе не обязательно причинять боль. Достаточно просто не обращать на него внимания. Именно это в конечном счете поможет от него освободиться.

– Ты совершала невероятные поступки. Плавала по краю Серой впадины, избегая духов и эмиссаров лорда Крокана. Клянусь, я не так уж сильно тебе помогал. Ты путешествовала далеко на юг, за края нарисованной на пергаменте карты. – Кажется, Ильрит по-настоящему впечатлен, и от его искренности слезы начинают иссякать. – За пять лет ты совершила больше, чем большинству удается за целую жизнь.

– Но все равно недостаточно… Я так и не смогла отплатить им за всю любовь, которую они мне подарили.

Ильрит замирает, потом медленно разжимает объятия. Едва сдерживаюсь, чтобы не попросить не отпускать меня. Много лет я не знала подобного утешения и сейчас пока не готова от него отказаться.

– Посмотри на меня, Виктория, – мягко просит он, и я поднимаю голову. Сперва слегка раздвигаю пальцы, потом вовсе опускаю руки. Ильрит не сводит с меня пристального взгляда, который успокаивает так же, как и его объятия. – Ты не обязана платить кому-то за любовь. Она дается даром.

– Но…

– Никаких «но». Все просто. Если кто-то по-настоящему тебя любит, то потому что сам этого хочет и не может представить мир без этой любви. Ты одним своим существованием заставляешь его душу петь. – Несмотря на нежные, добрые слова, в глазах герцога читается непонятная мне боль.

– Но я не из тех, кого легко полюбить, – шепчу я. – Возможно, как дочь или сестру. Ну или подругу. Но не… – Я резко замолкаю.

– Не кого? – осторожно уточняет он.

Я уже слишком обнажила свои чувства и больше не в силах бороться.

– Не как возлюбленную.

Он гладит меня ладонями по щекам, убирая волосы с моего лица.

– Что в этом огромном мире заставило тебя так подумать?

– Мне так говорили, – признаюсь я и мысленно повторяю слова Чарльза: «Кто вообще способен тебя любить?» Надо же, даже после нескольких месяцев разлуки с ним мне удается почти полностью изобразить его интонации. – Со мной трудно. Я…

– Прекрати, – велит он, хотя и не грубо. Я подчиняюсь. – Не знаю, что это за человек, но он явно мелочный, злобный и жестокий.

С такими характеристиками я полностью согласна. Я ведь всегда это понимала. Так почему же до сих пор не могу выбросить слова Чарльза из головы?

– Ты достойна не только любви друзей и родных, но и любимого мужчины.

– Ну, сейчас это уже неважно… – пытаюсь как можно равнодушнее пожать плечами, несмотря на нежность, с которой Ильрит по-прежнему держит мое лицо