Поэма о Шанъян. Том 3–4 - Мэй Юйчжэ

небольшие расхождения в расходах провианта, фуража и денежного содержания. Это обычная ситуация, ничего удивительного. Но мы обнаружили сомнительные места. Всю ночь я проверял бумаги и, к своему удивлению, понял, что проблема гораздо серьезнее, чем показалось на первый взгляд.

Неужели все было настолько плохо? В слишком чистой воде не водится рыба [125] – военные расходы всегда были огромными. Не было ничего удивительного в том, что обязательно найдется мелкий чиновник, который захочет получить с этого небольшую выгоду. Закоренелый порок не исцелить за один вечер.

Однако почему такой пустяк так тревожил второго канцлера? Если Сун Хуайэнь с правами второго канцлера хочет наказать пару коррумпированных чиновников, зачем ему моя помощь? Только если за всем этим не стоял какой-то влиятельный человек. Сердце сжималось от тревоги. Глядя прямо в глаза Сун Хуайэня, я поджала губы, но ничего не сказала.

Сун Хуайэнь побледнел.

– С самого начала войны кто-то втайне устраивал махинации с провиантом, фуражом и деньгами. Они не просто присваивали военные расходы себе, но и подсовывали вместо поставок недоброкачественный товар. Вместо очищенного риса отправляли на фронт неочищенный.

– Что?! – вскрикнула Юйсю.

Я не знала, что ответить на его слова. Я не понимала, какие меня охватили чувства, – я была в ужасе или страшно злилась? Но меня снова начала одолевать дрожь.

– Более того, перехватили больше половины денег, отправленных на фронт… – Сун Хуайэнь нахмурился.

– Да как они посмели?! Неудивительно, что люди голодают! Оказывается, у нас завелась большая крыса!

Юйсю настолько разозлилась, что хлопнула по столу и сердито сказала:

– Ван-е сражается с врагом на границе, пока за его спиной кто-то распоряжается ресурсами! Кто же у нас так осмелел?!

Сун Хуайэнь молча глядел на меня. Больше ему ничего не нужно было говорить, я знала, кто стоит за всем этим. От этих мыслей меня будто закинули в ледяной погреб. Холод пронизывал меня до костей.

Поставками на фронт заведовал младший брат Ху Гуанле – Ху Гуанъюань. А за помощь пострадавшим отвечал шугун [126] Цзыданя, старый Се-хоу. Ху Гуанъюань всегда был человеком честным и жизнерадостным, завоевавшим глубокое доверие Сяо Ци. Как он мог пойти на такую глупость?!

Се-хоу был единственным родственником Цзыданя. Когда род Се был вовлечен в борьбу за трон, заговор Цзинчэн-хоу потерпел поражение и он был казнен. После этого род Се ждала погибель. После случившегося старый Се-хоу взял отпуск по болезни и больше ни в чем не участвовал. Он считался слугой трех династий и внес огромный вклад в развитие страны, поэтому ему посчастливилось избежать трудностей. Затем он ушел от дел и много лет ничем не занимался. Когда Цзыдань взошел на трон, он вспомнил о его благодеяниях и позволил старику занять должность без реальной власти, чтобы он смог прожить старость в благополучии.

Цзыдань… почему опять Цзыдань?! Конечно, я сомневалась, что между ними остались хоть какие-то родственные чувства, но, в конце концов, их связывали кровные узы. А теперь, когда развязалось столь позорное дело, мало того что Цзыдань снова потерял лицо, так его теперь потеряла и я! Как это можно терпеть?!

– У нас есть весомые доказательства? – Слова давались мне с огромным трудом. Я медленно открыла глаза и посмотрела на Сун Хуайэня.

– Имеются железные доказательства – это признание подчиненного чиновника и счетовода из резиденции хоу.

Сун Хуайэнь вытащил из рукава черную шелковую книгу.

Се-хоу был виновен в тяжелом преступлении. Если его вину признают, его ждет казнь яочжань [127]. Ху Гуанъюань еще может избежать казни, но, вероятно, ему не избежать клеймения лица и ссылки.

Повисла удушающая тишина.

Я устало сказала:

– Сын императора, нарушивший закон, виновен, как и простолюдин. Делай, что должно.

Сун Хуайэнь молча смотрел на меня. Он так ничего и не сказал. Взгляд его сквозил жалостью.

Избегая его взгляда, я вздохнула и сказала:

– Император далеко от столицы, его решения не требуется. Немедленно заключить в тюрьму Се-хоу и Ху Гуанъюаня и передать их в Дали-сы для вынесения приговора. Описать и конфисковать имущество из резиденции хоу и передать его в казну.

– Бэйчжи [128] подчиняется приказу! – ответил Сун Хуайэнь, опустив голову.

– И еще, – медленно сказала я. – Пусть все узнают об этом. Я проведу тщательное расследование. И если найдутся причастные к этому делу, те, кто злоупотреблял коррупцией или у кого окажется имущество сомнительного происхождения, – каждый будет привлечен к ответственности за преступления, караемые смертной казнью.

Немного подумав, я добавила:

– Поскольку к этому делу причастен род Ху, это непосредственно касается родни императора. Во дворце неизбежно начнутся беспорядки. Сейчас непростые времена. Прикажи охране внутренних покоев опечатать центральный дворец и покои императрицы, чтобы она не узнала о случившемся.

Решительный настрой

За окнами смеркалось, закончились проливные дожди. Между небом и землей витал чистый, свежий воздух. После дождя столица выглядела особенно прекрасно – ее как будто не тронул дым войны. Но даже под самыми спокойными облаками иногда скрываются раскаты грома.

Казни прошли негласно, безмолвно, в гнетущей тишине. Никто ничего не заметил или не успел отреагировать, как все уже произошло.

Этим утром Ху Гуанъюань получил приказ отправиться в поместье канцлера, чтобы решить некоторые вопросы. Едва он переступил большие ворота главного входа, его тут же схватили и отослали в Дали-сы.

Сун Хуайэнь взял печать вдовствующей императрицы, которой могла распоряжаться и я, и повел людей в резиденцию Аньмин-хоу, где и схватили еще не отрезвевшего Се-хоу. Дом оцепила стража, и все тщательно обыскали. Все домашнее имущество было конфисковано. Все члены семьи Се – от старых слуг старше шестидесяти лет до младенцев младше года – арестованы и заключены в тюрьму.

После шума в резиденции Се в резиденции Ху стояла гробовая тишина.

Сун Хуайэнь действовал небыстро – он начал с того, что взял Ху Гуанъюаня под стражу, а сам внимательно наблюдал за его семьей, чтобы предотвратить утечку информации. Ху Гуанле был на войне, он отрезан от новостей из дома. Только я не знала – хорошо это или плохо. Дворец оказался полностью под моим контролем, даже императрица Ху стала беспомощна. Род Ху не будет действовать опрометчиво. Все, что они могли, – сидеть, как на подстилке из гвоздей, за закрытыми дверями и ждать.

Три дня спустя Аньмин-хоу Се Юань был обезглавлен на главной площади. Новость эта потрясла всю столицу, чиновничество пришло в ужас.

– В Чжэньцзы-сы поступило миллион и… семьсот шестьдесят тысяч лянов серебра, – глубоко вздохнула Юйсю, отложив перо.

У А-Юэ дыхание перехватило.

– Небо!