Хризолит и Бирюза - Мария Озера

Страхи? У него?

Я вспомнила его глаза. Зелёные. Холодные. Но в них — всегда что-то. Мелькание. Тень. Как будто за льдом — бьётся пламя, которое он боится показать.

Елена, словно чувствуя, что я на грани, мягко коснулась моей руки.

— Не теряй надежды, душка, — напутствовала она. — Порой нужно лишь немного времени… чтобы глыба льда растаяла. Дай ему понять, что ты рядом.

Я кивнула, поблагодарив её, хотя внутри не верила до конца. Лёд тает… но развемне не будет больно, если окажется, что это вовсе не лёд, а камень?

Елена чуть подтолкнула меня к выходу. На дворе пахло мокрыми листьями, небо было низким и серым, а возле ворот уже ждала машина. Дверцу держал лакей, и это молчаливое ожидание только усиливало ощущение неизбежности. Я сделала глубокий вдох, собрала силу воли и, стараясь не выдавать смятения, подошла к машине. Сев рядом с Ниваром, я демонстративно расправила юбку и поправила её с таким видом, будто тем самым ставила границу между нами.

В салоне стояла тишина, нарушаемая лишь ровным гулом мотора. Сквозь идеально чистое стекло мелькали огни особняка, и он, казавшийся ещё недавно пристанищем, теперь выглядел чужим, будто из другого мира. Я смотрела вдаль и ловила себя на том, что не могу отделаться от мысли: сегодня всё изменится.

Я чувствовала, что этот бал произведёт еще больший фурор, чем мы с Лоренцом предполагали. Помимо девушек, приглашения получили и молодые ребята из знатных семей, а также двое ребят из школы, между которыми, уже исключая Агнесс, я выбирала для спонсорства — Адриан и Генри. И, если первый расплылся в довольной улыбке от нашего визита и без раздумий пообещал быть звездой вечера, то безэмоциональность Генри вызвала у нас с Лоренцом несколько вопросов.

Машина двигалась медленно — впереди образовалась пробка из экипажей и автомобилей, тянущихся к центру, ко дворцу. Нивар, не поворачиваясь, попросил водителя включить радио. В динамике зазвучала мелодия. Она словно приоткрыла во мне ту дверь, за которой я прятала сомнения и страхи. Я отвернулась к окну, чтобы скрыть новые эмоции, чтобы он не увидел, как дрогнули мои ресницы. За стеклом дрожали огни фонарей, мокрые улицы блестели, будто устланы ртутью, а ветер срывал листья с деревьев и швырял их на дорогу, образуя нам подиум до дворца.

Мы ехали молча. Нивар сидел неподвижно, подперев подбородок рукой, и смотрел в темнеющий город — жест, который я уже, казалось, знала: он думает. Взвешивает. Сопротивляется. Вторая его ладонь безжизненно лежала рядом со мной, и эта близость резала сильнее любого слова.

Вспомнив слова Елены, я смягчилась и злилась меньше, чем полчаса назад. Если бы я не была уверена, что он не захочет видеть меня, я бы не приезжала, но что-то явно было настроено именно на такой исход событий.

Если бы он не хотел видеть меня… я бы не приехала. Но он не сказал «не приезжай». Он не закрыл дверь. Он просто… не открыл её сам.

Отвернувшись к окну, я положила свою ладонь поверх ладони Нивара, молча поддерживая его, чтобы у него не случилось за эту неделю. Мужчина медленно и удивленно развернулся ко мне, но я не стала отстранять взгляд от окна, видя только краем глаза, что застала его врасплох. Только я успела внутренне отпраздновать маленькую победу, как он вытащил свою руку из-под моей и положил сверху, сжимая. Слишком крепко, слишком серьёзно, словно хотел этим молчаливым жестом сказать больше, чем осмеливался словами.

Тепло его ладони растекалось по телу, разгоняя холод улицы и недавнюю обиду. Я потянулась свободной рукой и коснулась его запястья, ощущая трепет его кожи. В тот же миг он посмотрел прямо на меня. В его взгляде отражалось удивление — и… желание. Глупости… он играет, а я теряю самообладание. Нужно держаться. Нужно… но почему же я не могу?

Машина дрогнула и пошла быстрее — пробка позади. Я ожидала знакомого пути ко дворцу, но улицы за окнами оказались другими. Узкие, тёмные кварталы, резкие тени фонарей, чужие фасады домов. Я настороженно посмотрела на Нивара.

— Дорогу к дворцу перекрыли митингующие, — бросил водитель в зеркало заднего вида, заметив моё беспокойство. — Объедем толпу.

Мы уверенно мчались по новым, незнакомым улицам, и я чувствовала, как внутри меня нарастает тревога. Ближайшие кварталы кардинально отличались от тех, что я помнила. Громкие крики и звуки целой толпы доносились снаружи. Несмотря на высокие стекла, было слышно, как митингующие требованиями насыщают воздух. Я попыталась сосредоточиться на лицах прохожих за окном, но ни одно из волнений города не укладывалось в привычные рамки.

Я пыталась разглядеть выражение лица Нивара, чтобы понять — переживает ли он это так же, как и я? Но он оставался холодно-спокойным, и это, на удивление, лишь усилило тревогу. Конечно, что еще стоило ожидать от преемника Маркса, для которого заводы, которые послужили катализатором всех перемен, были даны, считай, в наследство.

Я закусила губу и решила не задавать лишних вопросов, хотя мысли метались в голове, как яркие кометы, оставляя за собой тревожные следы.

Я откинулась на спинку сиденья и смотрела вперёд через лобовое стекло. Его ладонь всё ещё крепко держала мою, не отпуская, будто напоминая: я здесь, рядом. Но мне вдруг подумалось о толпе за окнами: о работягах, чьи крики доносились до нас, о том, как меняется жизнь каждого из них. Эти голоса — надежда, отчаяние, злость — сливались с ревом мотора и звучали как предвестие нового мира.

Нивар заметил, что моё дыхание стало неровным, и крепче сжал мою руку. В этот миг я впервые почувствовала в его прикосновении не только силу, но и желание защитить.

И вдруг — на пустой дороге впереди показались огни. Навстречу нам шла машина.

Шофёр ударил по тормозам и резко вывернул руль вправо. Наш автомобиль резко занесло, кузов заскрипел, и меня бросило в сторону Нивара. Он мгновенно прижал меня к себе, закрывая плечом, словно от пули.

Время словно рассыпалось на осколки. Сердце колотилось в унисон с воем двигателя. Я взглянула на Нивара: его лицо было напряжённым, глаза сосредоточенно следили за дорогой. Спокойствие обманчиво — я чувствовала, как на нём, под этой маской, давит всё то же самое напряжение, что и на меня.

Машина выровнялась. Мы снова летели по трассе. Я едва успела выдохнуть с облегчением, как впереди возникли массивные фары. Грузовик.

Секунда — и он был уже слишком близко.

Удар разорвал