Войны судьбы - Джинафер Дж. Хоффман

— Я пришла по своей воле, — рычу я, встречая его бесконечно черный взгляд.

Губы Артоса кривятся в зловещей улыбке.

— Позволь мне открыть тебе секрет, дорогая.

Мои руки сжимаются в кулаки, но любой импульс, который у меня есть, чтобы дать отпор, крадется у меня, когда он бросает свою магию вперед. Она врезается мне в живот, как железный кулак, и сбивает меня с края ямы. Я шиплю от удивления, падая назад. Затем из меня вырывается крик боли, когда я останавливаюсь, цепи натягиваются, и мои ноги едва касаются дна ямы. Обе мои руки кажутся парализованными, выдернутыми из суставов и бесполезными, кулаки безвольно расправляются.

Артос растворяется в темноте на вершине ямы, прежде чем его мрачная улыбка материализуется передо мной. Человек, Темный, Верховный Командующий — он распадается на неосязаемую вещь, не что иное, как темное смятение. Он появляется и исчезает, паря рядом со мной, его дыхание касается моей щеки вместе с его словами.

— Это холодное, темное существо, пробуждающееся к жизни внутри тебя?

Моя пустота содрогается.

— Это не змея, не ядовитый яд, не злая магия. Это ты, и с каждым вздохом, слетающим с этих дрожащих губ, — шепчет он и касается моей нижней губы, — твоя темнота растет. Так что ты останешься здесь, подвешенная на этих цепях, мой питомец.

— Я думала, ты хочешь ее вернуть, — выдыхаю я между резкими выдохами, боль от моих рук распространяется вниз по шее и через грудь.

— Хочу, — Артос проводит пальцем по моей руке, и я вздрагиваю. — Но магия укоренилась внутри тебя. Она стала тобой. Ее уже не вернуть. Вместо этого она должно подчиниться моей воле.

Он движется передо мной, и то, что осталось от его физической формы, увядает.

Глубокий холод пробирает меня до костей, когда темнота принимает очертания фигуры. Она возвышается надо мной, выгибаясь дугой, чтобы не задеть верх палатки.

— Ты склонишься передо мной, — гремит его голос, и когда мое дыхание сбивается, я знаю, что это истинный голос Артоса, его истинная форма.

Это существо, которое Кристен видел, а я не могла, вещь, которую Кристену было запрещено видеть до того, как мы связались, и я дала ему ключ.

Хранитель.

Дитя Бога.

Судьба.

— Ты никогда не сломаешь меня, никогда не заберешь мою корону, — обещаюсь я, слова сами собой вырываются из меня в отчаянии.

Меня не встречает ничего, кроме его смеха. Он заполняет яму, оружие на стене перестает существовать, когда холод становится леденящим, и яма ведет в туннели, недоступные даже звездам.

Глава 5

КРИСТЕН

Я задерживаю дыхание, когда охранники, стоящие в конце коридора, сменяют друг друга.

Пять минут.

Я бросаюсь вперед к висячему замку камеры, сводя пальцы в центре ладони и стискивая зубы. Медленно высвобождается нить.

Четыре минуты.

Я сосредотачиваюсь на замке, пропуская через него нить, и на лбу у меня выступает пот. Мое сердце бешено колотится, когда висячий замок тихо щелкает.

Три минуты.

Я толкаю дверь, прихрамывая, направляясь в конец коридора. Глупо было драться сразу с четырьмя охранниками, даже если Зора была в беде. Это рискованно тем, что я не смогу спасти ее сейчас.

Две минуты.

— Кристен? — тихо спрашивает Гретта.

Я бросаю взгляд через плечо.

— Поторопись.

Лучшая подруга Зоры плетется за мной, как будто ей не совсем комфортно со своим телом и тем, как оно двигается. Она ставит одну ногу перед другой, но недостаточно быстро.

Я спешу обратно к ней и заключаю в объятия.

— Все будет хорошо.

— Куда они забрали Зору? Что происходит? — Гретта настаивает.

Она больше ни о чем меня не спрашивала. Прошло несколько часов, и это единственные два связных вопроса, которые Грета связала воедино.

Я не могу на них ответить. Ответить — значит признать худшее: я не знаю.

По крайней мере, я все еще чувствую Зору. Она достаточно далека, чтобы наша связь доходила до меня отголосками, которые слишком далеки и находятся где-то посередине. Но она здесь. Где-то. Это уже кое-что.

— Все будет хорошо, — снова говорю я ей.

Похоже, это единственное предложение, которое я тоже могу связно составить.

Одна минута.

Наверху лестницы гремят доспехи.

— Черт, — я опускаю Гретту на землю и толкаю ее себе за спину. — Я разберусь с этим.

По ступенькам с шумом спускаются тела, и я поднимаю кулаки, мое сердце колотится, когда первый охранник заворачивает за угол. Я бросаюсь вперед, используя его неожиданность в своих интересах. Я врезаю кулаком ему в шею — его лицо и грудь защищены броней — сбрасывая его как раз в тот момент, когда еще двое охранников спешат вниз по ступенькам. Я рычу, набрасываясь на первого, но получаю удар от второго.

Если бы только это были мои люди.

Но нет. Их броня из темного стерлингового серебра с закрученным рисунком темных цветов, выбитым в центре груди. Это похоже на замысловатые символы, которые Артос нарисовал чернилами у себя на голове — явный признак того, что они практически не будут преданы моему правлению.

Я задыхаюсь, когда теряю хватку на первом охраннике, второй обхватывает мою шею рукой и сжимает.

— Отойди, Эстал, — рычит стражник. — Мы только что закончили сжигать остатки твоего королевства. Спасать нечего, и если ты не будешь осторожен, то потеряешь свою жизнь.

Я рвусь вперед, стиснув зубы и охваченная яростью.

— Спасать нечего? Ты ошибаешься. Вы можете сжечь мое королевство, но его дух живет в его народе. Если вы не выследите и не убьете каждого Роялиста, подпольное союзническое королевство Эстал останется нетронутым.

Я разворачиваюсь и бью его локтем в лицо.

Охранник хрюкает и отшатывается назад, когда я вскакиваю на ноги и бью ногой в грудную клетку охранника, на которого напал. Он упал. Без сознания.

Итак, остается один.

Я поворачиваюсь к вероломному ублюдку, он зажимает рукой нос, из которого после моего удара непрерывно течет кровь. Я улыбаюсь, готовясь, когда он со злобным рычанием обнажает свой меч.

— Ты сдашься, — говорит стражник, и яд пропитывает его слова, когда он направляет свой меч на меня.

Я открываю рот, готовый сказать ему никогда, но слова вырываются у меня, когда лезвие пронзает его череп, острие выходит у него между глаз. Я замираю, когда охранник падает на колени, и смотрю на Гретту.

Она стоит там, ее грудь вздымается, глаза широко раскрыты, его кровь разбрызгана по ее лицу, как отвратительные веснушки. Но ее руки не дрожат. Это та устойчивость, которая приходит от многолетнего терпения, практики — ее поза широкая, как у тренированного воина.