Восьмая наложница - Юлия Владимировна Буланова

Это значит тридцать четыре.

Я сейчас на год старше моей матери в день нашей последней встречи. А она мне казалась почти старухой.

Неужели Джин сейчас точно так же смотрит на меня?

Её измотало безденежье, слишком частые роды, общая неудовлетворенность жизнью и побои мужа.

Я выгляжу лучше неё. Наверное. Надеюсь, что лучше.

Хотя, какое это имеет значение? Мне надо думать о сыне, а не собственной внешности.

Лису будет лучше, если его мать займёт полагающееся ей место и будет послушно исполнять свою роль хотя бы какое-то время.

Когда мы чинно вышли из покоев Императрицы, меня окликнуло несколько женщин, но узнала я лишь Инэр. Она была десятой императорской наложницей и матерью двух погибших во младенчестве принцесс.

Мы не дружили, но и не враждовали.

Что ей нужно от меня сейчас? Подтверждение нейтралитета или союз?

В гареме, конечно, каждый сам за себя, но и образование фракций неизбежно. Не все наложницы имеют детей. Не все могут похвастаться вниманием господина. У многих даже шанса забеременеть уже нет. Когда Император тебя себе в покои не приглашает, какие могут быть надежды на рождение принца?

Вот и прибиваются женщины в свиту более удачливой сестры. Нет, они не слуги, а, скорее, фрейлины. Могут выполнять мелкие поручения, развлекать мать наследника песнями или игрой на музыкальных инструментах, читать вслух книги.

У меня, в бытность мою здесь таких «подруг» не было. Жизнь затворницы не способствовала. Но сейчас стоило к дамам присмотреться. Вдруг пригодятся?

— Старшая сестра, мы так рады твоему возвращению, — щебетала Инэр. — Ты же помнишь Лилин и Янлин? А это Миань, Джия и Чень.

Я помнила только двух первых. У Лилин были восьмой и девятый принцы, а у Янлин — седьмой. Остальные — совсем молоденькие. Видимо, появились в гареме уже после моего отъезда.

— Я тоже рада вас видеть.

— Сестра, я бы предложила нам всем пойти в мой дворец и выпить мандаринового чая. Мне прислал его в подарок отец. Сам чай, конечно, не такая уж редкость. Его даже в столичных лавках купить можно. Но его нужно правильно заварить и должным образом подать. Моя служанка это умеет.

Я задумалась. Стоит ли? Я ни к кому и никогда не ходила в гости. И моё согласие может быть воспринято не совсем верно.

— Мой дворец находится прямо по пути к дворцу Белых лилий, — Инэр лучилась от счастья. — Вы сможете отдохнуть и согреться. А мы послушаем рассказ о пятом принце. Он так вырос. Так вырос. И словами не описать.

— Хорошо, — я сдаюсь под таким напором. Тут принято сыновьями гордиться и говорить о них при любом удобном случае. И мне, как добропорядочной матери, отступать от этой традиции никак нельзя.

Отсылаю Раяну предупредить Джина о задержке и иду в сопровождении Миори во дворец Зимних цветов.

Когда двери зала для чайной церемонии закрываются, с Инэр спадает маска легкомысленной доброжелательности и на лице ее отчётливо читается страх.

— Мы никогда не были особенно близки, — начала она уже совершенно иным тоном. — Но сейчас нам, тем более, нечего делить. У нас нет детей. Никого из нас не допускали в спальню господина уже больше года, но уже очень долго он не проявлял к нам мужского интереса. Мы будем рады, если пятый принц станет приемником Императора, а наша восьмая сестра — Императрицей. Наши семьи готовы поддержать вашего сына. Император умирает. А мы не хотим оставться в Золотом Городе навечно. Мы желаем вернуться к своим семьям.

— И зачем вам для этого я? — в моём голосе никакой заинтересованности. Так, будто мы обсуждаем погоду.

— Императрица может удерживать вдовствующих наложниц столько, сколько захочет, — Инэр нервно теребит кисточку на кресле.

— Но я тоже могу. С чего бы вам доверять мне? — спрашиваю, разглядывая обранство комнаты.

— Всё просто, — подала голос Янлин. — Шанэ, Сян или Эйран будут рады получить власть над бывшими соперницами и так просто нас не отпустят. Они могут назначить срок траура в десять или пятнадцать лет. И отпускать лишь тех, чьи семьи готовы будут купить её благосклонность. Дома нас примут, но платить за наше возвращение никто не станет. Кому мы будем нужны через пятнадцать лет? Сейчас, через год или два мы ещё сможем устроиться в жизни. Мы ведь ещё красивы. Да, у нас не будет своих детей. Но мы готовы заботиться и о чужих.

— А как же Инис?

— Она нас не отпустит никогда, — Янлин передёрнула плечами. — Ни за какие деньги. Ни через десять, ни через двадцать лет. Сестра Мейлин, мы никогда не ссорились. Вам незачем мстить, именно, нам. А если вы пообещаете нас отпустить, мы готовы на многое.

Я задумалась на минуту и кивнула:

— Не злоумышлять против меня, моего сына, принца Киана и моих людей. Докладывать обо всём, что вам станет известно о том, кто и как пытается навредить нам. И свободны хоть на следующий день после «печального» события. Держать не стану. Узнаю, что ваши действия или бездействие навредило нам, смерть за счастье покажется.

— Вам следует опасаться Инис, — сказала Инэр тихо. — Она ненавидит. Остальные, просто, не любят. И если и желают навредить, то, скорее вашему принцу. Всё же, это соперник их сыновьям. А она много лет ненавидит именно вас.

— Благодарю за предупреждение, — отвечаю спокойно, а сама думаю, когда же успела вызвать столь сильные чувства у той женщины? Вроде бы ничего плохого ей не делала. Я ей даже слова грубого не сказала.

Ладно, подумаю об этом позже. Сейчас, явно не до этого.

Но подумать пришлось уже через несколько часов.

На обеде у Императрицы.

То, что между наложницами особой любви нет — понятно. Но и дети же друг на дружку с ненавистью смотрят. Старшие хоть соперники за императорский венец.

Но младшие что с моим сыном не поделили, при условии, что они даже не разговаривали ни разу?

Веселая улыбка Лиса всех бесит. Что заставляет моего сына улыбаться лишь лучезарнее.

Поначалу обед проходил в напряжённом молчании. Потом Императрица начала расспрашивать Джина о нашей жизни на Юге.

— Сестра, — Делано ужаснулись Баолинь. — Тебе приходилось терпеть такие лишения в дали от Золотого Города. Принц Киан так жесток. Заставил тебя возиться с грязными оборванцами. Ах, какой кошмар!

— Забота о