Алтарь для Спящего бога - Аня Викторовна Кузнецова

Плотник, получив лично от герцога несколько монет, сколотил гроб. Трое мужиков с тоской смотрели на кладбище и неуверенно сжимали в руках черенки лопат. Оно и понятно, мёрзлую землю копать тяжко. Их опасения развеял Румп. Маг, казалось, постаревший за эту ночь ещё больше, лишь взмахнул рукой, и земля сама расступилась, открывая чёрную утробу могилы.

Оскольд порывался нести гроб, но его пыл тут же остудили – тот едва стоял на ногах. Потому в последнюю дорогу сестру несли Альгар и Кома.

Плакала Глафира, прижимая к себе Веста. Хлюпала носом Даниэла и рядом с ней утирал рукавом глаза Оскольд. Нахмурил брови Кома, сжимая пальцы на рукояти топора. Обнимала себя леди Гленна. А Эрия… она не могла плакать, но ей действительно было больно. Пусть старушку она знала всего несколько недель. Пусть она была сестрой врага, но в мире, котором они живут, давно всё смешалось. Больше не было правильного и неправильного. Не осталось врагов и друзей.

Только сожаление.

Именно оно плескалось в глазах Альгара. Эрия вспомнила слова Аники: «…ответственность за эту ошибку целиком лежит на Альгаре. И он будет её нести, словно полный до краёв кубок. Но… оттого отопьёт он из этого кубка или понесёт дальше, зависит жизнь и благополучие этой земли. Стоит ему напиться вдоволь, как мир вновь покатится…»

Зачем старуха ей это сказала? Что она знала, и о чём умолчала? Теперь никто не узнает.

Подошёл жрец. Сухо и обыденно проговорил заупокойную. Эрия поморщилась – служитель Триединых даже не старался. Ему бросили несколько монет и отослали прочь.

Гроб опустили в могилу. Альгар подошёл к самому краю. Заговорил и каждое его слово падало, словно камень.

– Мой дом – твой дом. Мой хлеб – твой хлеб, сестра. Придёт время, и мы соберёмся у стола, и будем вкушать вино и мясо, а огонь согреет наши сердца. Придёт день, и мы воспрянем из пучины мрака и холода. Каждый как один, но вместе едины. Жёны наши и мужья, дети наши, все мы здесь были, есть и будем. Вот кровь, свидетель моих слов!

Он выхватил из ножен на поясе кинжал и полоснул себя по руке. Кровь пролилась на землю.

– Те, кто с нами, и те, кто ушли к Предкам, мы помним всех, и каждый в наших сердцах, – прохрипел Оскольд и также рассёк ладонь.

– Будь ты человек или зверь, у огня нашего найдётся тебе место. Мой дом – твой дом, сестра. Приходящий свидетель, – кровь Кома оросила могилу.

– Навеки сестра наша. Как было раньше, так и будет впредь. Единой крови, не в жизни, так в смерти, – Глафира порезала ладонь, даже не поморщившись.

Все умолкли, смотря в чёрный провал в земле.

– И все мы соединимся в Хаосе, и единым потоком возродимся вновь, – дрогнувшим голосом закончил Румп и поднял руки. Тотчас же из глубины могилы поднялся столб пламени. Все отшатнулись. Плавился снег, и, казалось, сама земля обращается пеплом. Но продлилось всё недолго. Румп опустил руки, и вместе с ним унялся огонь, а земля сомкнулась.

– Едины при жизни, станем едины и после смерти, – прошептал маг, словно жених, произносящий клятву на камне в день своей свадьбы.

Они пошли в сторону старостеново дома, только Альгар остался стоять у могилы, опустив голову. Эрия обернулась, пытаясь рассмотреть на бледном лице хоть что-то. Ей впервые стало его жаль. И это чувство пугало.

.

В сарае было тепло. Кудахтали куры, обеспокоенно мычала корова, в дальнем углу недовольно блеяла коза. Для убивца освободили угол.

Она обнимала его голову и прижимала к своему плечу. Его рыжие, спутанные пряди торчали во все стороны. Её, чёрные, блестящие, спадали ему на грудь, словно защищая.

– Ты смог остановиться, – прошептала Айне.

– А он нет, – также тихо ответил Альгар.

– Он не ты. Он не борется с собой всю жизнь.

– Я тоже не боролся с этим большую часть жизни.

Она подняла свои огромные, в полутьме так и вовсе бездонные глаза. Айне не плакала. Она вообще редко это делала.

– Она была моей дочерью.

– А она была моей сестрой.

Альгар всегда ею восхищался. Айне отринула своё предназначение, стать ригхской ведьмой, пройти посвящение и уйти от мирской жизни, преодолела море, смогла прельстить одного из магов ордена Муаров, о которых ходила шутка, что в штанах у них пусто, сумела пережить потерю дочери и вот теперь…

– Ты давно могла освободить его. Почему не стала?

– Мир жаждет равновесия. Жизнь за жизнь. Смерть за смерть. Ты не остановишься, а он не будет молить о прощении, – Айне опустила глаза, не желая, чтобы Альгар видел её слёз. – Иногда я вижу будущее. То одну ниточку, то другую. До вчерашнего дня они все были белыми, безликими, а теперь налились серебром. Они пришли в движение и сплетаются, образуя канву, но смысл её от меня ускользает. Лишь одно я могу тебе сказать…

Она вскинула голову и упрямо посмотрела на Альгара.

– Если я пощажу его?

Медленный кивок и тихая мелодия монеток рассыпалась по сараю.

Ей страшно. Потяни за эту нить и узнаешь всё сам. Негоже человечке перечить Богу.

Альгар усмехнулся: то ли своему внутреннему голосу, то ли самой ведьме.

– Не утруждайся, Айне. Мне не надо знать будущее, чтобы предугадать свою судьбу. Нить в руках А нить Пряхи свидетельство сделанного выбора, не более. А будущее, видимое тобой – просто один из возможных вариантов. Ни ты, ни я, ни даже Пряха не знаем, какой выбор станет тем единственным, что спасёт и вернёт утраченное, – он прикрыл глаза и добавил. – А утраченное не вернуть, как бы все мы не хотели. Прощай Айне, и пусть вы будете счастливы.

Он развернулся и вышел наружу, всё ещё сомневаясь, что поступает верно.

Был ли это тот самый выбор, о котором говорила Пряха? И откуда Айне знает её? Неважно. Альгар поступил так, как считал верным. Он не простит, не забудет, но и мстить не желал. Хватит с них со всех этого проклятого чувства. Именно в тот момент, смотря на Айне и Мартала, Альгар окончательно понял, что чувствует Эрия, глядя на него. От этого во рту стало горько, а на сердце тяжко.

Не забудет и не простит. Всей жизни не хватит, чтобы вычерпать этот колодец отчаянья и боли до дна. Никому из них.

.

Гленна вернулась в дом Агафьи. Всю дорогу Кома выглядел так, словно готов был вот-вот накинуться на любого проходящего мимо. Едва