Искупление - Элизабет фон Арним

– О, я достойна презрения! – воскликнула Милли и обессиленно уронила руки, глядя в пустоту широко распахнутыми глазами.

Глава 13

На следующий день была суббота, и когда раздался звонок, призывавший к завтраку, Милли не появилась.

Мейбл, которая всегда первой приходила в столовую ради утренних молитв, беспокойно ерзала в окружении кофейных чашек и часто оглядывалась на дверь, но шли минуты и один за другим за стол садились мужчины – вначале Перси, за ним – Фред, а затем и Дик, – а невестка все не появлялась Они покончили с овсянкой и принялись за сосиски, однако невестки все не было.

Опаздывает, должно быть. По лицам сидевших за столом медленной волной прокатилось облегчение, когда Мейбл полушепотом проговорила:

– Она опаздывает.

Головы всех присутствующих старательно склонились над тарелками и замерли в безмолвном ожидании, будто опасались, как бы не подслушала эти слова судьба и не перенесла тотчас Милли в столовую.

Но минуты текли, и ничего не происходило. Все вздохнули свободнее. Никто не хотел видеть гостью за завтраком, даже мальчики, которые чувствовали, что их бледная, одетая в черное тетушка не слишком хорошо сочетается с сосисками, а Фред, занятый собственной порцией, находил, что чем дольше задерживается Милли у себя в спальне, тем вкуснее становится еда. Да и Мейбл в конце концов приободрилась, почти повеселела.

И действительно: она все время молитвы с тревогой поглядывала на дверь, на случай если Милли появится прежде, чем они закончат, ведь невестка всегда была старательной и послушной. В первый свой день она появлялась там, где ей следовало быть, если не точно ко времени, то за минуту или две до назначенного, и теперь Мейбл опасалась, что та, возможно, в своем рвении не доставлять беспокойства в мелочах, коли уж доставила столько хлопот в делах куда более существенных, постарается быть сверхпунктуальной за завтраком и явится в столовую прямо посреди молитвы.

Хозяйка дома отчаянно не желала видеть гостью за молитвами. Она сбивчиво выпаливала их скороговоркой и осмеливалась вдохнуть, лишь когда закрывали Библию и подавали овсянку. Как бы стала она молиться в присутствии Милли? Довольно и того, что рядом стоял дворецкий, но тот по крайней мере слыл человеком добродетельным. При появлении Милли среди враждебных слуг с каменными лицами у Мейбл замерли бы на губах все молитвы. Она пыталась заставить невестку остаться утром в постели, спрашивала накануне вечером, когда провожала в спальню, не хочет ли она, чтобы завтрак подали ей в комнату, но та, похоже, растеряла и всю свою деликатность вместе с добродетелью – ту знаменитую деликатность, о которой так много говорили, – и говорила, что предпочла бы спуститься к завтраку в столовую. Должно быть, вбила себе в голову, что так доставит меньше беспокойства, решила Мейбл, хотя больше всего беспокойства было как раз оттого, что Милли расхаживала по дому, заговаривала с мальчиками, а все вокруг должны притворяться!

Постель, без сомнения, самое подходящее место для нее, думала Мейбл, наливая себе кофе и прислушиваясь, не раздаются ли в холле приближающиеся шаги. Хотя бы на время легкое недомогание – вот что ей следовало бы почувствовать, рассуждала Мейбл, ничего серьезного, разумеется, и все же достаточно, чтобы оставаться у себя в спальне всю следующую неделю или около того. Это почти ее долг: ведь она только что овдовела по вине ужасного происшествия, – и неудивительно, что здоровье ее вконец расстроилось. Этого люди и ждут от нее, все сочтут подобное поведение естественным, а если болезнь затянется на весь месяц пребывания в их доме, тогда Мейбл, вместо того чтобы чувствовать себя несчастнейшей из всей семьи, оттого что пришлось первой принимать у себя невестку, окажется самой счастливой и удачливой. Разве это не лучший способ пережить визит, любой визит? – рассуждала Мейбл, которая не отличалась радушием и всегда крайне неохотно принимала гостей. Когда гостья остается в постели, что может быть приятнее? В этом случае никто не увидит ее, кроме горничных и самой хозяйки. Перси удастся уберечь от пагубного влияния, Фреду не придется утомлять себя разговорами, а дворецкому – прислуживать грешнице.

И словно в ответ на ее невысказанное пожелание, дворецкий, который за завтраком лишь временами зависал над ее стулом, но не маячил позади, подошел с запиской от миссис Эрнест, переданной старшей горничной. В записке говорилось, что миссис Эрнест очень сожалеет и просит ее извинить, но сильная головная боль помешала ей спуститься к завтраку.

В самом деле? «О, аллилуйя, слава тебе господи!» – пропела про себя Мейбл.

Фред был сама сердечность, воскликнув:

– Конечно, конечно!

Потянувшись через стоявшие перед ним блюда к маслу и подцепив ножом кусочек, он добавил: – Лучше всего оставаться в постели, когда вы… когда вы не… Передайте, Смит, что все мы счастл… что все мы очень рады… я хочу сказать: мы глубоко огорчены, жаль это слышать. Нет, погодите минутку. Мейбл, сходи узнай, не нужно ли чего-нибудь Милли. Позаботься о ней, уложи, подоткни одеяло, скажи, чтобы берегла себя. Спасибо, Смит, – отпустил он кивком дворецкого и снова обратился к жене, чья радость уже угасла при мысли, что придется идти и подтыкать одеяло Милли: – А ты могла бы спросить, куда она положила эту тысячу фунтов.

– Какую тысячу фунтов? – встрепенулся Перси, подняв голову от тарелки.

– Наследство твоей тети, – коротко отозвался Фред, уже жалея, что упомянул о деньгах при сыновьях. Одно ведет к другому, а когда речь заходит о Милли, все звучит чертовски неприятно.

– Я думал, нет никакого наследства. Вчера вечером ты сказал…

– Передай-ка мне джем, – распорядился отец.

– Но как ей удалось так быстро получить деньги? – не унимался Перси. – Я думал…

– Ну да, ты думал, не сомневаюсь, – перебил его отец, отмахнувшись ложечкой для джема, и повернулся к жене. – Деньги где-то у нее в комнате. Не годится, чтобы они валялись там до понедельника, скажи ей. Спроси, нельзя ли мне положить их в сейф.

– Но, Фред, думаешь, мне стоит говорить об этом, когда у нее болит голова? – нерешительно возразила Мейбл, рассудив, что беседовать с Милли о делах – задача Фреда, а свою часть работы она выполнила, и даже больше того. – Не представляю, как бы я стала беспокоить ее подобными разговорами, когда она неважно себя чувствует.

– Тогда иди и осмотри комнату, выясни сама, где деньги.

– Ох, Фред, – слабо запротестовала Мейбл.

– Несправедливо по отношению к слугам держать такую крупную сумму в спальне женщины, – отрезал муж. – Этим