Укушенная - Джордан Стефани Грей

с него плоть до костей. Каждый раз, когда он останавливался передохнуть во время нашего путешествия, я пыталась напасть на него. Но это нормально. Перепады настроения, психозы… Быть Укушенной — значит раскалывать свою душу надвое.

— Вот чёрт, — выдыхаю я, и это потрясает меня до глубины души. — Чёрт возьми.

Взгляд Нетти расширяется.

— Господи, Ванесса.

Однако я уже на ногах. Я уже бегу к замку. Стражники следуют за мной, но я не обращаю на них внимания. Это оно. Вот моё «почему». Я была так занята, превращая Эви в своего заклятого врага, что пропустила то, что всё это время было прямо передо мной. Как и сказал Каликс.

Я вспоминаю дневник, который оставила у Уны. Думая о странице, где я подробно описала день смерти Селесты. Чернильно-синие слова просачиваются в мой мозг.

Селеста

Лихораадка

Взрывная ярость. Фиолетовый засос. Сыпь.

Частично переваренные мармеладные мишки застревают у меня в горле, и я выплёвываю их на траву.

Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт.

Кто-то укусил Селесту. Кто-то… кто-то укусил её. Они пытались превратить мою лучшую подругу в оборотня. А её убийство — это, должно быть, сокрытие ошибки оборотня.

Кусать человека без прямого разрешения королевы незаконно. И даже если есть разрешение, они запирают нас в металлических комнатах, откуда мы не можем выйти и никому не можем навредить.

Если Селесту убил оборотень, значит, они думали, что она не переживёт незаконного укуса. Да. Да. Да. Мои внутренности трепещут и искрятся от радости. Это оно.

Я не уверена в точности, но я раскрыла один важный фрагмент головоломки.

Селеста была Укушена.

29

Я лежу без сна, ворочаясь в постели далеко за полночь. Два слова отдаются в моём мозгу душераздирающим эхом. Её Укусили, её Укусили, её Укусили.

Как я могла не знать? Как я могла не догадаться?

Это многое объясняет в том, как менялся её характер на прошлой неделе. Её хаос на обеих вечеринках, на которых мы присутствовали, и её гнев во время ссоры. И эта сыпь. В конце концов, это не засос, а паутина шрамов. Я приподнимаю ночную рубашку и обнажаю свой собственный шрам. На моей бледной коже он не такой заметный, серебристый и потрескавшийся, но он вьётся спиралью и переплетается, как паутина.

Это потому, что тебе суждено было пережить это.

Я переворачиваюсь на бок и засовываю руки под подушку. Знала ли Селеста вообще о себе? Конечно, если бы знала, она бы мне сказала. В третьем классе Селеста протянула мне свой мизинец и заставила поклясться на моей будущей могиле, что у нас никогда не будет секретов друг от друга.

— Никогда, — сказала она. — Несмотря ни на что.

Я переплела свой мизинец с её и согласилась.

— Несмотря ни на что.

«Нет», — думаю я про себя. «Она не могла знать».

Вот если бы я только могла выяснить, какой оборотень это сделал и по какой причине. Глядя на растущую круглую луну, висящую в моем окне, я бы хотела, чтобы стало темнее, чтобы звёзды перестали сиять так ярко, чтобы казалось, будто моя спальня освещена солнцем. Я никогда не смогу уснуть. Я, наверное, буду смотреть, как наступает рассвет, ни разу не сомкнув глаз.

Её укусили. Если бы не та ночь на пляже, Селеста могла бы превратиться в оборотня. Она могла бы стать такой, как я сейчас.

Внезапно воздух оглашает пронзительный крик, и я резко вскакиваю. Мой пульс учащается, я сжимаю в кулаке простыни на кровати.

Не обращай на это внимания. Просто не обращай на это внимания.

Ещё один крик — женский. Пронзительный и испуганный.

Я затыкаю уши. Я не в первый раз слышу здесь крики. Уверена, что не в последний. Но этот шум проникает за пределы моих ладоней и в уши. В этом звуке есть что-то особенное. Он другой. Он знакомый.

Я стараюсь не слушать, даже когда он пронзает мой слух оборотня и змеёй вьётся в моём мозгу. Этот крик… это… слабый. Плаксивый, слабый и…

Смертный.

— Пожалуйста, — слышу я из глубины, откуда бы ни доносились крики, — Пожалуйста, помогите нам.

Сегодня крики достаточно громкие, я прекрасно слышу ритм, слышу каждое хриплое дыхание. Этот голос не принадлежит женщине.

Он принадлежит ребёнку.

Когти вырываются из моих рук, когда я инстинктивно вскакиваю с кровати и хватаю из шкафа шёлковый халат. Когда раздаётся следующий крик, моё зрение останавливается на двери. Я забываю завязать пояс на талии. Забываю, что мне не следует гулять так поздно. Забываю о том, что солдаты неделями следили за каждым моим шагом. В любом случае, всё это не имеет значения.

Ребёнок страдает. Человеческий ребёнок. И звук… он доносится снизу. Глубоко-глубоко в недрах замка.

Моё сердце бешено колотится о рёбра, и я бросаюсь в коридор. Я не думаю, просто двигаюсь. Быстро, насколько позволяют мои рефлексы, устремляюсь к винтовой лестнице. Я даже не уверена, зачем. Но где-то страдает ребёнок, и, возможно, я смогу ему помочь. Я хочу помочь им.

Мерцает свет факелов, более тусклый, чем обычно, угольно-серые языки пламени танцуют по пустым каменным стенам и отбрасывают кривые тени на гобелены и статуи. Ещё один крик… и он громче. Он ближе. Я бегу за ним. Вниз по лестнице, круг за кругом, стараясь двигаться как можно тише и не сбавляя темпа. Если я буду сильно шуметь, придут охранники. Меня либо будут судить за государственную измену, либо запрут в комнате… или, возможно, снова порежут. Моя липкая рука скользит по кованому железу, ноги дрожат, но я продолжаю идти. Я должна продолжать идти. Эти крики не прекращаются, и никто больше не помогает. Кажется, больше никого это не волнует.

Когда я, наконец, добираюсь до самого низа, источника шума, мои лёгкие вот-вот разорвутся, и мир начинает кружиться, когда меня захлёстывает адреналин. Я хватаюсь за перила и закрываю глаза, дыша до тех пор, пока мир не становится ровным, и я не убеждаюсь, что могу продолжать идти, не падая в обморок.

— Вот и ты.

Я вздрагиваю от звука голоса, подпрыгиваю и больно ударяюсь о перила, когда мои глаза распахиваются, но я не кричу. Если понадобится, я выведу из строя злоумышленника. Я спасу ребёнка.

Но девушка передо мной вовсе не злоумышленница.

Ослепительные сапфировые глаза, не мигая, смотрят на меня, когда она наклоняет голову. Прямые чёрные волосы падают на бледные плечи, над бровями нарисованы созвездия. Вдоль носа и щек. Как веснушки.

Оракул.