Царствование Розы - Кейт Голден

протянул ей свою изувеченную руку — выпитый чай с лилиумом означал, наш чай с лилиумом означал, что сломанные пальцы вряд ли скоро срастутся, — но, заметив повреждения, подал вместо нее другую.

Мари позволила ему поднять себя рывком, воскликнув:

— Ты убил его.

— Нет, — отрезал Гриффин, разжимая руку, когда она отпустила ее. — Не убил.

Я наклонился над телом, без сознания истекающим кровью по камню и снегу. Его грудь поднималась и опускалась, и я вздохнул.

— Но когда он очнется, он пожалеет, что ты этого не сделал. — Я посмотрел на своих измотанных друзей. — Пошлите.

По словам Гриффина, в любой обычный вечер Соблазнитель Нэк представлял собой роскошный калейдоскоп из света, красок, кожи и песен. Звон бокалов, соблазнительные переливы смеха и достаточно изысканной еды и выпивки, чтобы затопить Уиллоуридж дважды.

Но театр, в который мы вошли, был пуст и тих.

Сводчатый потолок погружался во тьму, сотни висящих хрустальных люстр все еще не были зажжены. Тяжелые, цвета запекшейся крови бархатные занавеси обрамляли главную сцену, оттянутые в стороны позолоченными канатами. Балконы наверху и столики внизу, окружавшие ту широкую сцену, стояли пустыми, хотя в некоторых из них дремали еще не переодетые артисты.

Воздух был густым от запахов затхлого табака и духов, справа от нас какой-то кашляющий мужчина снимал с колонны фривольную афишу с изображением застенчивой женщины, прикрывавшей наготу, дабы повесить другую — с практически идентичным сюжетом.

Где-то один из мелографов Этеры изливал медленную металлическую мелодию аккордеона, а за занавесом томный голос распевал тихие, неторопливые вокальные упражнения.

Через сцену, освещенную только масляными лампами и свечами, танцовщицы репетировали вызывающее представление в различных стадиях раздевания. Одни кружились в выцветших, оборванных нижних юбках, явно надетых только для репетиции, в то время как другие прыгали в чувственных кружевных силуэтах, с колготками, перекрещивающимися на ногах, и шелковыми атласными перчатками. Труппа репетировала перед женщиной, чье лицо было раскрашено под надувшегося шута. Она отбивала ритм своей окованной кожей ногой, чтобы они следовали ему.

— Эй, — окликнул я ее, пробираясь меж глянцевых алых лож и высоких столов. — Нам необходимо безотлагательно поговорить с вашим хозяином.

Взоры всех присутствующих на сцене устремились на меня, я заметил, как на большинстве лиц застыл страх, тогда как иные озарились интересом куда более плотским. Некоторые из танцовщиц томно помахали мне пальчиками, полуприкрыв глаза, одна, затягивавшая на себе ремни подвесной системы для трапеции, послала мне воздушный поцелуй.

Я скривился.

— Аня будет знать, где он, — ответила главная танцовщица, резко ткнув раскрашенным подбородком в сторону женщины у столиков.

Я пробрался мимо двух мужчин, тащивших через ложи вычурное театральное зеркало, и нашел Аню, склонившуюся над обеденным столом и расстилавшую скатерть. На ней не было ничего, кроме пышных рюшистых панталон, скандально обнажавших ее округлые ягодицы, и чулок, напоминавших рыболовную сеть, которые поднимались по ногам и обрывались на середине бедер. Ее стройная спина была искусно стянута корсетом насыщенного индиго.

— Аня? Мы ищем…

Когда она повернулась ко мне лицом, меня приветствовали две упругие, подпрыгивающие груди.

Крошечные кружочки ткани с единственной кисточкой тщательно скрывали соски Ани. Этот бархатный корсет спереди опускался низко под обеими грудями, что показалось мне бессмысленным — ведь поддержка груди была самой целью этого предмета одежды.

— Меня? — прощебетала она, проводя одним пальцем от моего плеча до пояса. — Неужели у меня есть то, что ты ищешь?

— Даже близко нет, — признал я. — Харкен Саделла. Где он?

Аня закатила глаза, которые из томных с интересом превратились в уныло скучающие.

— Кто спрашивает?

— Инвестор. И давний почитатель его заведения.

Длинные ресницы, веки под которыми были подкрашены мерцающими тенями, тут же снова распахнулись.

— Покровитель искусств… О, ля-ля, — пропела она. — Оставайтесь прямо здесь. Сэр будет рад встрече с вами.

Он заставлял всех этих женщин называть его сэром? Уже требовалось феноменальное усилие, чтобы не лишить Александра его ногтей, прежде чем просить его помочь нам. Я не знал, сколько еще причин ненавидеть его я мог вынести.

— Это место вроде как волшебное, не так ли? — спросила Мари, возвращаясь к нам со свежей тряпкой, которую она откуда-то стащила. Она прижала ее к ребрам Гриффина, а затем промокнула его лоб и иссеченные руки.

— Я не знаю, наверное. — Гриффин потер рукой затылок, пока она возилась, краснея, как школьница. — Спасибо. Я, наверное, могу сам…

— Думаю, все дело в этих люстрах, — продолжила Мари, с улыбкой глядя на него. — Они так замысловато сделаны. Интересно, как они смотрятся, когда все зажжены.

— Ага, — кивнул Гриффин, уставившись на хрустальные подвески над головой. — Это было бы, несомненно… очень светло.

Очевидно, мой командир был до ужаса неподготовлен к тому, что ему делать, если Мари перестанет его донимать и проявит к нему хотя бы каплю интереса. Она немного потопталась на месте, ожидая, что он скажет что-то еще — что угодно, — но он не сказал.

Я изо всех сил боролся с желанием стукнуть их головами друг о друга.

Соблазнительная танцовщица вернулась из-за темной сатиновой шторы с нахмуренным лицом.

— Извините, Сэр немного занят. Могу я предложить вам вернуться, когда мы откроемся через несколько часов? — Аня наклонилась ближе, как только достигла меня, ее дыхание с запахом леденящего яблока шептало у моего подбородка. — Для вас, покровитель, я откроюсь, когда вы скажете.

Раздражение поползло по моей коже мурашками. Схватив женщину за стройные плечи, я приподнял ее и отставил на фут от себя. Ее возмущенный хмф я даже не удостоил вниманием, направившись к еще колеблющейся портьере.

— Вы не можете туда спускаться. Извините! Эй!

Аня не особо пыталась помешать нам проскользнуть за огражденную веревкой ткань. Девушка, вероятно, видела в этом месте достаточно отвратительных поступков, чтобы знать, когда стоит держаться подальше. Она даже не дрогнула при виде залитого кровью тела Гриффина.

Мы поспешили вниз по старой деревянной лестнице, украшенной мерцающими эльфийскими огоньками. Если прищуриться, коридор почти напоминал ночное небо.

Тяжелое, умоляющее стоны эхом разносились по темному лестничному пролету, и мою гримасу исказила усмешка.

Ноги Мари замерли, и в ее голосе прозвучало схожее отвращение.

— Надеюсь, это не…

— Это оно и есть, — хрипло бросил Гриффин позади нас.

Низкий потолок внизу лестницы говорил мне, что мы стоим прямо под главной сценой Соблазнителя Нэк. Неглубокий подвал был переоборудован в нечто вроде уборной, и свечи, залившие свои подсвечники расплавленным воском, заполнили пространство мерцающими тенями. Запахи секса и табака смешивались с ароматами старого дерева и жирного грима. На клееном красном кожаном диване, просевшем в углу, стоявший на коленях мужчина погрузил язык в очень голосистую исполнительницу.

— Блядь, — простонала