Божественная одержимость - Кристина Руссо

Я застонала, адреналин побежал по моим венам.

Он переместился, поддерживая меня только одной рукой.

Его язык — влажный и горячий — прошелся по моему соску, прежде чем он втянул в рот столько моей груди, сколько смог. Я застонала, чувствуя, как мои бедра непроизвольно прижимаются к нему от удовольствия. Одна из его рук поднялась, массируя мою другую грудь большими, медленными движениями.

Холодный воздух коснулся моей влажной кожи, когда он отстранился, чтобы хлопнуть меня по одной груди, заставив обе подпрыгнуть от его удара. Его пристальный взгляд коснулся меня — темный, собственнический и горячий.

Я инстинктивно дернула бедрами, когда он снова прижался лицом к моей ложбинке, двигая лицом из стороны в сторону, наслаждаясь моими мягкими прикосновениями.

Когда он вернулся и переключился на другую грудь — лизал, покусывал, посасывал, целовал — моя голова откинулась назад, мои бедра снова прижались к нему, на этот раз гораздо более намеренно.

Энергия вспыхнула в обеих моих грудях одновременно с моим клитором, заставляя меня стремиться к кайфу. Мне казалось, что я сойду с ума, если не кончу.

Я перестала покачивать бёдрами и начала тереться об него, чувствуя, как его член упирается мне прямо в живот через тонкую ткань моих штанов для йоги и его брюк.

— Наталья.

— Ммм, — я едва расслышала его — если уж на то пошло, только сильнее завелась.

Мои глаза широко раскрылись, когда он потянул меня за волосы, сжимая их в кулаке, и потянул меня назад, одновременно со вздохом, вырвавшимся у меня изо рта.

Он был близко, стиснув зубы, когда говорил. — Если ты не собираешься вынимать мой член и прыгать на нем, пока не наполнишься моей спермой, я предлагаю тебе слезть с моих колен прямо сейчас.

Мне потребовалось гораздо больше сдержанности, чем я когда-либо призналась бы, чтобы не сделать именно этого.

Откинувшись на спинку сиденья, он расслабился, убрав от меня руки. — Публика закончилась.

Я с трудом сглотнула, бросив взгляд на темный, пустой переулок — парни давно ушли. Мой взгляд упал на Glock в руке Тревора, его предплечье рассеянно покоилось на углублении в дверце машины.

У меня кровь застыла в жилах. — Ты направил его на них?

Он склонил голову набок. — Ты же не думала, что я позволю кому-нибудь, кроме меня, слышать твои тихие всхлипы?

Наши глаза встретились — его черные и бесконечные, мои мягкие и обнаженные.

Тревор не моргнул; даже не вздрогнул, просто держал меня, твердо и напряженно, как будто мог видеть каждый секрет, который я пыталась скрыть. Тепло разлилось внизу моего живота, и я ненавидела то, как сильно мне это нравилось. Как сильно мне нравилось, что он вот так смотрит на меня.

Я не знала, что сказать или сделать. Я замерла. Вот только мое тело было совсем не таким. Оно горело от его прикосновений. Я прикусила язык, на самом деле раздумывая, стоит ли попросить его о третьем свидании на одну ночь.

Его глаза опустились на мою грудь, потемнели, и я осознала, что моя рубашка все еще широко расстегнута. Он вздернул подбородок. — Ты собираешься позволить мне трахнуть эти великолепные сиськи?

Я напряглась, вспомнив, как он делал именно это. Четыре года назад. В другом черном Ferrari.

Тревор поднял на меня взгляд — почти сердитый. — Тогда. Слезай.

Слезая с него и возвращаясь на пассажирское сиденье, я снова застегнула рубашку.

Глава 38

Настоящее

Пар наполнил ванную, прилипая к зеркалу и стенам, как вторая кожа. Я стояла под струей до тех пор, пока не почувствовала, что она может смыть не только пот и грязь прошедшего дня. Как будто это поможет стереть память о нем.

То, что произошло в машине, было глупо. Безрассудно. Каждое мгновение.

Каждая украденная секунда прикосновения его губ к моей коже была ошибкой, которую я не могла исправить.

Мое сердце колотилось так громко, что я была уверена, он мог это слышать. И то, как он смотрел на меня — мрачно и знающе, словно провоцируя меня пожалеть об этом, — заставило меня возненавидеть его еще больше за то, как сильно он все еще действует на меня.

Или в комнате для гостей на вечеринке у Франчески два дня назад… Боже, это было так глупо.

Я выключила воду и вышла, завернувшись в мягкое белое полотенце. Прохладный воздух ванной обжег мою влажную кожу, пока я пыталась взять себя в руки.

Сегодняшний вечер был посвящен отвлечению внимания. Свидание вслепую, которое Франческа устроила для меня. Я попросила об этом — назвать имя, время, что угодно, лишь бы отвлечься от чего-нибудь.

Мне это нужно. Начать с чистого листа. Ночь, которая не начиналась и не заканчивалась тем, что он вторгается в мои мысли.

Крадучись на цыпочках в темную спальню, я сбрасываю полотенце. Тени в комнате вытянулись в длину, единственный свет исходил от городского зарева, проникающего через окна от пола до потолка. Я бросила полотенце к ногам и потянулась за розовым халатом, висевшим на моей кровати.

— Куда-то собираешься?

Мое сердце подпрыгнуло где-то в горле.

Голос — низкий, ровный и знакомый — прорезал тишину, как лезвие.

У меня перехватило дыхание, пульс участился, когда я медленно оглянулась через обнаженное плечо.

Тревор развалился в кресле у окна, его силуэт вырисовывался на фоне золотых городских огней. Непринужденное самообладание, одна рука покоится на краешке стула, ноги вытянуты перед собой, как будто он хозяин комнаты. Другой рукой он прикрыл подбородок, поддерживая голову.

— Как, черт возьми, ты сюда попал?! — Я раздраженно выдохнула, наклоняясь и прижимая полотенце к груди.

Он ответил не сразу, его пристальный взгляд медленно скользнул по мне. Намеренно. Когда его глаза наконец встретились с моими, я почувствовала то же притяжение, ту же магнетическую силу, из-за которой было невозможно отвести взгляд.

— Тревор, — настаивала я, теперь мой голос звучал резче, пытаясь вернуть себе хоть какой-то контроль.

Он слегка наклонился вперед, упершись локтями в колени, его темные глаза не отрывались от моих. — Я могу спросить тебя о том же, — мягко сказал он обманчиво спокойным тоном. — Свидание вслепую, да?

У меня скрутило живот.

Конечно, он узнал. Чего он не знал?

— Это не твое дело, — сказала я, крепче прижимая полотенце к телу.

Его губы изогнулись в слабой, почти веселой улыбке, но в глазах не было веселья. — Ты