Голос Арчера - Миа Шеридан

когда-то так думала, Арчер. Но я поняла: если бы я действительно верила в это, мне пришлось бы считать, что мой отец заслужил, чтобы его застрелили в собственном гастрономе. А я знаю, что это не так. – Я помолчала, пытаясь вспомнить, каково это было – считать, что я проклята. – Это не так. Это просто… жизнь. И кем бы мы ни были, мы должны принимать то, что нам суждено, и изо всех сил стараться двигаться вперед: все равно любить, все равно надеяться и верить, что у нашего путешествия есть цель. – Я на секунду взяла его руки в свои, а затем отпустила, чтобы продолжить. – И постарайся поверить: возможно, от тех, у кого больше душевных ран, исходит больше света.

Несколько мгновений Арчер смотрел на меня, а потом поднял руки и сказал:

– Не знаю, смогу ли. Я очень стараюсь, но не знаю, получится ли у меня.

– Ты сможешь, – подтвердила я, размашисто жестикулируя, чтобы добавить своим словам выразительности. – Сможешь!

Арчер с минуту помолчал и сказал:

– Все это так запутано. – Он провел рукой по своим коротким волосам. – Я не могу разобраться во всем этом – в моем прошлом, моей жизни, моей любви к тебе.

Я смотрела на него, следя за эмоциями, которые отражались на его лице, а потом снова подняла руки.

– Я почти ничего не помню о своей маме. – Я слегка покачала головой. – Она умерла от рака, и когда ее не стало, я была такой маленькой… – Я облизнула губы, сделав паузу. – Но я помню, что она вышивала крестиком. Такие маленькие картины.

Арчер наблюдал за моими руками, в перерывах между словами переводя взгляд на мое лицо.

– В общем, однажды я взяла в руки одну из ее работ, и она выглядела ужасно: сплошная путаница, куча узелков, повсюду свисали неровные ниточки… Я едва могла разобрать, что там изображено. – Не сводя глаз с Арчера, я быстро сжала его руку, прежде чем поднять свою. – Но потом подошла мама. Она взяла у меня из рук этот кусочек ткани и перевернула его – и у меня перед глазами возник шедевр, – я выдохнула и улыбнулась. – Она любила птиц. Я помню картинку – это было полное птенцов гнездо, к которому только что вернулась мама-птица. – Я помолчала, размышляя. – Иногда, когда жизнь кажется мне по-настоящему запутанной и трудной для понимания, я вспоминаю об этих маленьких кусочках ткани. Пытаюсь закрыть глаза и поверить, что, хотя прямо сейчас я не могу увидеть другую сторону и та, на которую я смотрю, уродлива и запутанна, из всех этих узелков и болтающихся ниточек соткан шедевр. Стараюсь поверить, что из чего-то уродливого может получиться что-то прекрасное, и придет время, когда я пойму, что это такое. Ты помог мне увидеть мою собственную картину, Арчер. Позволь мне помочь тебе увидеть твою.

Арчер посмотрел на меня, но ничего не сказал. Просто мягко потянул меня за руки, усадил к себе на колени и крепко обнял, обдавая теплым дыханием мою шею.

Мы просидели так несколько минут, прежде чем я прошептала ему на ухо:

– Я так устала! Арчер, я знаю, что еще рано, но, пожалуйста, отведи меня в постель. Обними меня. Позволь мне обнять тебя.

Мы оба встали и пошли в спальню, где медленно разделись и забрались под простыни. Арчер привлек меня к себе и крепко обнял, но не пытался заняться со мной любовью. Ему явно полегчало, но он все еще оставался отстраненным, как будто погруженным в себя.

– Спасибо, что рассказал мне свою историю, – прошептала я в темноте.

Он просто кивнул и обнял меня крепче.

Глава 30

Бри

На следующий день в Пелионе проходил парад памяти полицейских. Я стояла у окна закусочной, сонно наблюдая за проезжающими мимо легковушками и грузовиками, за людьми, выстроившимися на тротуаре: они размахивали флажками. Я чувствовала оцепенение, тоску, подавленность.

Спала я скверно. Большую часть ночи чувствовала, как Арчер ворочается с боку на бок. Когда утром я спросила, спал ли он этой ночью, он просто кивнул, не вдаваясь в подробности.

Пока мы завтракали, он почти ничего не говорил, и я собралась ехать домой, чтобы взять униформу и отвезти Фиби. Арчер казался сосредоточенным на своих мыслях, все еще погруженным в себя, и все же, когда я собралась уходить, он крепко прижал меня к себе.

– Арчер, милый, поговори со мной! – попросила я, не заботясь о том, что из-за этого опоздаю на работу.

Он только покачал головой, улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз, и сказал:

– Увидимся после работы и поговорим.

И теперь я стояла у окна и переживала. Закусочная почти опустела, так как весь город был на параде, и я могла на несколько минут погрузиться в свои мысли.

Я смотрела, как мимо проезжают старомодные патрульные машины. Толпа все громче приветствовала их, и меня охватило чувство горечи. Арчер должен был быть здесь. Он должен присутствовать на торжественном ужине в честь его отца. А его даже не пригласили! Что не так с этим городом? Виктория Хейл, непревзойденная злая стерва, – вот что не так с этим городом! Как такая… как она вообще может жить в ладу с самой собой? Она разрушила столько жизней – и все ради чего? Ради денег? Престижа? Власти? Самолюбия? Только ради того, чтобы одержать верх? И теперь весь город преклонялся перед ней, опасаясь за свое благополучие.

Я вспомнила обо всем, что Арчер рассказал мне прошлой ночью, и у меня скрутило живот. Я почувствовала, что меня вот-вот вырвет. Реальность того, каково пришлось в тот день семилетнему мальчику, была отвратительной и ужасающей. Мне хотелось вернуться в прошлое и обнять его, утешить, заставить все это исчезнуть. Но я не могла это сделать, и это меня убивало.

Из раздумий меня вырвал завибрировавший в кармане телефон. Я быстро вытащила его и увидела, что звонят из Огайо. У стойки сидела пара клиентов, и поэтому я встала в сторонке, у столика для отдыха, чтобы ответить на звонок.

– Здравствуйте! – негромко поздоровалась я.

– Бри, привет! Это детектив Макинтайр. Я звоню, потому что у меня есть кое-какие новости.

Я оглянулась на зал, убедилась, что у гостей есть все, что им нужно, и вернулась к разговору. Услышав, как над дверью звякнул колокольчик, я не обернулась. Мэгги позаботится о новых клиентах, пока я буду отвечать на звонок.

– У вас есть новости, детектив?

– Да. Мы его арестовали.