Последователи Хаоса - М. К. Лобб

«Что, если мы не готовы потерять тебя?» – мысленно спросила она, и на ужасное, эгоистичное мгновение ощутила злость из-за того, что они нашли Дзейна. Она злилась на то, что он был жив, а Дев – нет. Это нечестно. Из них двоих Роз не задумываясь пожертвовала бы братом Насим.

Но это был не ее выбор.

Когда Роз попыталась вздохнуть, воздух не хлынул в ее легкие. Ей удалось только исторгнуть из себя мучительный всхлип. Ее грудь судорожно вздымалась, словно ее вот-вот стошнит. Она чувствовала себя опустошенной. Сердце болело так сильно, что она гадала, выдержит ли оно. Мир исчез вдалеке, ее тело стало тюрьмой, слишком маленькой, чтобы вместить все сознание. Онемение уступило место буре ощущений, и жар пронесся по ее венам. Когда-то она испытывала отвращение к этому чувству.

Теперь Роз приветствовала его.

Она вновь закричала, но в этот раз это был боевой клич. Когда гром сотряс равнодушное небо, Роз содрогнулась вместе с ним.

А затем пистолет Сальвестро расплавился.

Металл вскипел, потек, обжигая его плоть. Он взвизгнул и выронил оружие. Вокруг него закричали офицеры, бросая на землю свои ружья, начавшие терять форму. Роз услышала, как ахнула Насим, когда Ноэми отпустила ее.

«Бегите», – произнесла она одними губами, повернувшись к друзьям. Киран и Сиена точно смогут скрыться. Но Насим, все еще сгорбившись, сидела на земле. Оны выглядела так, как Роз себя чувствовала: казалось, тяжесть горя сокрушала ее, топила, лишала способности двигаться.

Но это была Насим Кадера. Она сжала губы. Вытерла слезы. Кивнула.

Несколько офицеров попытались схватить ее, когда она вскочила на ноги и бросилась прочь, но Насим ловко проскользнула между ними и мгновение спустя испарилась, поглощенная туманом. Киран и Сиена устремились за ней, сумев кулаками проложить себе дорогу на свободу теперь, когда их противники остались безоружны.

И тогда Роз перестала сдерживаться.

Невыносимый, тошнотворный жар наполнил воздух. Держась за свою раненую руку, Сальвестро взвыл, отдавая приказ офицерам, но боль и замешательство лишили его способности ясно мыслить. Только Руссо остался невредимым; широко распахнутыми глазами он наблюдал за сценой, развернувшейся перед ним. Он посмотрел на Роз, но та встретилась с ним взглядом лишь на мгновение. Казалось, мир вокруг нее задрожал, пронизанный мягким светом, которого не было прежде.

Она запрокинула голову. Позволила боли, злости и горю наполнить ее. Позволила этим чувствам разрушить ее, на осколки разбить все внутренности. Она представила, как посылает эти чувства в небо сгустком мучительной тоски.

А потом пошел дождь.

Это был ливень. Плотный поток воды. Потоп. Холодные струи сбегали по лицу и волосам, насквозь пропитывая ее одежду. Воздух наполнился ароматом мокрой земли и пепла. Вода стеной окружила ее, смешиваясь с туманом, отрезая ее от Сальвестро, Руссо и остальных офицеров. Она никогда в жизни не видела такой бури. Чем быстрее падали капли, тем сильнее казалось, что мир вокруг нее исчезал, открывая взору размытую дождем версию другого места. Все вокруг стихло.

Роз подавила вздох и крутанулась на месте, пытаясь понять, где очутилась. Кладбище исчезло, а вместе с ним и туман. Она стояла в знакомом месте. В месте, которое знала каждой частичкой своего существа.

Это был дом ее детства.

Она увидела стол, где вся семья собиралась на ужин, когда ее мать еще помнила, что такое улыбка. Видела стул, на котором должен был сидеть Дамиан – маленький, растрепанный и куда более серьезный, чем положено быть ребенку. Она видела лестницу, ведущую в ее спальню, где родители напевали ей колыбельные, чтобы убаюкать. Иногда Роз гадала, не сами ли они придумали эти песни, потому что с тех пор нигде их не слышала. Из широкого окна у вершины лестницы разливалось солнечное сияние. Она могла представить, как Дамиан стоит в его лучах. Его кривую нерешительную улыбку. Округлую мягкость его лица, которое время отточило в острые углы.

Роз обернулась, отчаянно желая вобрать в себя остальные детали гостиной, и ахнула.

Якопо Ласертоза поднялся со знакомой потертой софы. В его взгляде отражалась мягкая осторожность. Его глаза имели тот же оттенок голубого, что и ее, хотя загорелая кожа вокруг них была покрыта морщинами. Желудок Роз ухнул вниз – ощущение, обычно вызываемое ужасом.

Ее отец выглядел точно таким, каким она его помнила, но чуть более четким, словно, увидев его вновь, Роз вернула резкость образу. Она почти забыла, что его черные волосы пронизывали серебряные пряди. В воспоминаниях она не представляла его таким истощенным, худым и измученным. Роз с содроганием поняла, что в детстве не замечала, как стареет ее отец. Как он становится все более усталым. Какое-то горько-сладкое чувство пронзило ее, оставив после себя тупую боль. Во рту пересохло, а конечности онемели. Она хотела броситься к отцу. Хотела оказаться в его объятиях, но боялась, что он исчезнет, если она попробует сдвинуться с места.

Поэтому Роз лишь произнесла слова, которые бесконечной спиралью кружились у нее в голове.

– Все не по-настоящему.

Якопо слабо улыбнулся. Это было всего лишь эхо его настоящей улыбки, но Роз все равно могла представить ее.

– Россана. Я так скучал по твоему скептицизму.

Она выглянула в окно. Снаружи послеполуденное солнце заливало лучами мощеную улицу. Дом через дорогу еще не пришел в запустение. Это прошлое. Время вокруг нее обратилось вспять. Потому что это была…

– Иллюзия, – прошептала Роз вслух. Она вновь встретилась взглядом с отцом, и пузырь мучительной боли в ее груди увеличился. – Это ведь Дамиан сделал? Никто другой не смог бы поместить меня в эту иллюзию. Он создал тебя. Ты ненастоящий.

Но почему? По какой причине друг захотел причинить ей такую боль?

Отец подошел ближе к ней. Он пах, как и прежде, табаком и мятой.

– Дамиан не создавал меня, – мягко сказал он, и его голос был полон печали и понимания.

– Конечно, создал, – огрызнулась Роз. Возможно, если она придаст своему голосу жесткости, то не развалится на кусочки. – Иначе в этом нет никакого смысла.

Якопо протянул ей руку. Роз на мгновение задержала на ней взгляд, судорожно втягивая носом воздух. Она боялась податься вперед и коснуться его кожи. Боялась, что он исчезнет, как дым.

– Пожалуйста, – подбодрил Якопо.

Тогда она собралась с духом и взяла его за руку.

Его ладонь была теплой. Мозолистой. Абсолютно правильной. Роз вцепилась в нее сильнее, сжимая пальцы отца так сильно, что он должен был поморщиться. Но не сделал этого. Он