Разрушенные клятвы - Катарина Маура

Его взгляд медленно скользит по моему лицу, замирает на губах, а затем снова поднимается к глазам. Он смотрит на меня так, как раньше. Как будто я — это что-то драгоценное. Это заставляет мое сердце биться быстрее.

— Абсолютно это и сказала, — вмешивается отец.

Я резко отвожу взгляд от Зейна, чтобы уставиться на него с негодованием.

— Папа! — возмущаюсь, чувствуя себя преданной.

Но он лишь улыбается мне, и я невольно улыбаюсь в ответ. Он кажется таким легким, расслабленным. Наши отношения стали натянутыми после моей помолвки с Клифтоном, но сейчас… что-то изменилось. Если между двумя мужчинами в моей жизни он должен ненавидеть кого-то больше, то это явно Зейн. Но это не похоже на правду.

Зейн молча берет картошку, легко счищает кожуру, и я раздраженно бросаю на него взгляд, понимая, что у него это получается быстрее и лучше. Он усмехается, его глаза искрятся теплой нежностью. Он не смотрел на меня так уже много лет. И это почему-то причиняет боль.

Мы работаем в тишине, и только когда последняя картофелина очищена, я замечаю, что родители время от времени бросают на нас любопытные взгляды.

— Как насчет выпить перед ужином, Зейн? — неожиданно говорит отец.

Между ними пролетает немой обмен. Зейн замирает на секунду, потом откладывает овощечистку и натягивает вымученную улыбку.

— Конечно.

Я нахмуриваюсь, глядя, как он уходит, странное беспокойство скребет где-то внутри.

— Не лезь, — предупреждает мама, протягивая мне еще одну картошку.

Я молча беру ее, но тревога никуда не исчезает.

Глава 58

Зейн

— Нам пора идти, — говорит Селеста, поднимаясь с дивана, где мы играли в электронную карточную игру, чтобы Арчер тоже мог участвовать.

— Нет, — произносит Клара, приподняв бровь. — Вы остаетесь ночевать.

Глаза Селесты тут же встречаются с моими, и в них мелькает что-то похожее на неловкость, будто ей даже не по себе из-за меня.

— О, эм... Не думаю, что это хорошая идея, — нерешительно отвечает она. — У Зейна планы на завтра.

Моя теща переводит взгляд на меня, в ее глазах — немой вызов. Дерзай, попробуй нарушить обещание.

— Ты остаешься, так ведь? — ее голос звучит резко.

— Да, мэм, как и договаривались.

— И никаких планов у тебя нет, верно?

Я качаю головой.

— Не раньше вечера. Мне нужно будет заехать к бабушке на ужин, но до этого я свободен.

Клара скрещивает руки на груди и бросает на Селесту испытующий взгляд, приподняв бровь. Я сдерживаю улыбку, когда моя жена бросает на меня беспомощный взгляд. Я лишь пожимаю плечами — история с коровьим дерьмом у меня еще свежа в памяти.

— Знаешь, — вдруг произносит Клара. — У меня тут целая куча лука, который нужно почистить. Отличное занятие на завтра, Селеста, раз уж у тебя нет других планов.

Плечи Селесты поникают, и она бросает на меня такой взгляд, что у меня внутри все сжимается — но не от страха.

— Да, мам, — с трудом выдавливает она.

— Отведи Зейна наверх, — распоряжается Клара. — Он сегодня так много работал, помогая со всей этой готовкой. Пусть отдохнет. Благодаря ему морозилка теперь забита едой на месяцы.

Селеста ошарашенно смотрит на мать и вскидывает руки в немом «черт-чего?» жесте, прекрасно осознавая, что именно она делала большую часть работы. Я не могу не улыбнуться — ее возмущенное выражение лица, румянец на щеках… Черт, она слишком мила, когда злится.

— Это было для меня в удовольствие, — отвечаю я Кларе, подливая масла в огонь, и встаю.

Селеста сверлит меня взглядом, потом резко разворачивается и выходит из гостиной, а я с улыбкой следую за ней, находя ее сегодня особенно очаровательной. Она ведет меня наверх, но моя улыбка постепенно тает — слишком многое вспоминается. Каждый украденный поцелуй, каждый раз, когда мы пробирались сюда украдкой, не в силах провести друг без друга и ночи…

По привычке я сворачиваю направо — к гостевой спальне, но она хватает меня за запястье. Ее глаза встречаются с моими.

— Мы женаты, — шепчет она, увлекая меня в свою комнату.

Я приподнимаю бровь, вспоминая, как ее отец в первые недели наших ночевок устраивал неожиданные проверки, подозревая, что я тайком трахаю его дочь за его же спиной. Что, впрочем, было правдой.

Сердце забивается чаще, когда я без лишних слов следую за ней, чувствуя легкую дрожь в животе. Мы не ложились вместе спать с тех пор, как поженились. Это казалось слишком интимным. А удерживать границы между нами и без того становится все сложнее.

Селеста оглядывается через плечо, все еще сжимая мое запястье, будто боится, что я не пойду за ней, если она не будет меня тащить. Дверь закрывается за нами, и мой взгляд тут же падает на мою сумку, стоящую на ее столе.

Я оставил ее в гостевой спальне. Кто-то явно ее передвинул. Судя по удивлению в глазах Селесты, это была не она.

Я откидываюсь спиной на дверь, скрещивая руки на груди, невольно высвобождая свое запястье из ее ладони.

— Ну, дорогая жена, тебе есть что объяснить.

Она поворачивается ко мне лицом, и я замираю, зачарованный румянцем, заливающим ее щеки.

— Я… эм… насчет чего?

Я прищуриваюсь, стараясь скрыть улыбку, когда она одаривает меня этим дьявольски знакомым невинным взглядом.

— Про коровье дерьмо, например.

— Ах это… — ее голос звучит тонко, почти пискляво. — Я… эм… могу все объяснить.

— Да? — мне действительно интересно, какую историю она выдумает на этот раз. Эта привычка — сочинять безумные, но на удивление правдоподобные байки, когда нужно выкрутиться, — досталась ей еще от Сиерры. Забавно, что она до сих пор так делает.

Селеста нервно смеется, заправляя прядь волос за ухо.

— Ну, не знаю… Просто показалось логичным?

Я хватаю ее за руку и притягиваю к себе, а затем быстро разворачиваю нас, прижимая ее к двери.

— Да? — тихо спрашиваю я, нависая над ней. Она такая мягкая, такая теплая… такая правильная. — Как именно тебе показалось логичным, что я купил коров только ради свежего навоза?

Я стараюсь не выдать веселье, но, черт, это чертовски сложно. Именно за это я влюбился в нее тогда. И, похоже, снова влипаю.

— Что еще ты наврала своей маме обо мне, а?

Она изо