Последователи Хаоса - М. К. Лобб

ее все глубже и глубже до тех пор, пока она не поддавалась этим крохотным моментам затаенного забвения. Вот что Дамиан сотворил с ней – он сделал ее безразличной ко всему остальному.

Она окунулась в эти воспоминания лишь на миг. Наслаждалась ими и беззаботной юношеской верой в то, что все имеет значение.

Затем дрожь прошла по ее телу, и все вокруг застыло. Замерло ее сердце. Замерло само время.

Она моргнула, и вдруг мир вокруг предстал перед ней четче, чем когда-либо прежде.

Роз склонилась над бледным неподвижным телом Дамиана. Провела рукой по его щеке, ощущая под пальцами его прохладную, безжизненную кожу. Что-то в ее душе изменилось, и, хотя Роз осознавала это, она не могла понять, что именно. Ее мысли стали четче, словно представ в новом фокусе. Она чувствовала… покой. Это было странно. Когда в последний раз ее злость утихала настолько, что она могла по-настоящему дышать?

Она вновь опустила взгляд на Дамиана. При виде его у нее в груди что-то сжалось, и Роз схватилась за это чувство со слабым отчаянием, пока все остальное растворялось. Злость. Тоска. Страх. Казалось, все эти чувства испарились, неосязаемые, как дым, и столь же неуловимые. Туман вокруг рассеялся, сливаясь с ночью, когда луна вновь заняла свое законное место на небосклоне. Ее свет лился только на нее одну. Роз усилием воли заставила дождь уйти и голосом, который мог быть последним раскатом грома, приказала миру вокруг остановиться.

И он подчинился.

Оружие падало на землю, расплавляясь в бесформенные кучи. Каждый человек на территории Палаццо обернулся, пораженный одним ее видом – одинокой фигурой, окруженной серебристым ореолом.

Роз позволила им смотреть. Она чувствовала их трепет и пыл и собиралась ими воспользоваться. Она была их святой. Она знала этот город и то, как война разделила его жителей на два лагеря. Эта война продолжалась слишком долго. Теперь Роз понимала, что Дамиан имел в виду, когда говорил, что не хочет вновь становиться собой прежним. Человечность приносила боль. Божественность – свободу.

Она отвернулась от Дамиана, и напряжение в ее груди ослабло окончательно. Теперь он был не Хаосом, а всего лишь мальчишкой. Сколько лет она позволяла Дамиану Вентури занимать ее мысли каждую свободную секунду? Она нуждалась в нем – и неважно, как сильно ненавидела это, – а он нуждался в ней. Как могло быть иначе, если Хаос и Терпение так крепко связаны? Теперь Роз казалось, что невидимые нити исчезли.

Ибо какое значение имеет человек для святой?

Она поднялась с земли.

36. Дамиан

Дамиан Вентури всегда больше хотел быть легендой, чем мальчиком.

В детстве он считал свою жизнь довольно скучной. Он мечтал о приключениях, хотел оказаться где-то далеко-далеко, стать кем-то другим. Но теперь, глядя в ночное небо, не мог отделаться от мысли, что нет ничего прекраснее, чем быть самим собой.

Кроме, разве что, ее.

Роз стояла рядом с ним, ее распущенные темные волосы волнами ниспадали до самой поясницы. Она была сверхъестественно неподвижна. Даже больше, чем обычно. Невероятно, но луна, казалось, освещала только ее, словно Роз вобрала ее свет в себя и теперь излучала сияние. Когда она взглянула на Дамиана, ее губы приоткрылись, будто в удивлении, а глаза расширились, наполнившись эмоциями, которым Дамиан не мог дать имя. Пускай его воспоминания были туманными, он помнил, что произошло: Роз всадила нож ему между ребер, не прекращая шептать извинения.

Она убила святого, чтобы подарить ему жизнь. Дамиан смутно помнил, как просил ее этого не делать. Он хотел сказать, что освободился от тягот, которые так долго давили на него. Но именно они делали его человеком. Благодаря им он стал таким, какой есть. Человеком, которого любила Роз. Она хотела, чтобы он вернулся – она сама так ему сказала, – и Дамиан поверить не мог, что пытался отказать ей в этом хотя бы на мгновение. Что бы она ни сделала, чем бы ни пожертвовала, это сработало. Она разрушила то, что сотворил Энцо, и вновь ослабила магию Хаоса. Роз вернула Дамиана домой. Он все еще ощущал эхо силы в своих костях, но эта сила принадлежала ему – слабая магия обычного последователя, а не святого.

– Роз, – тихо произнес он, разбивая идеальную тишину. – Спасибо.

Дамиану пришлось приложить некоторое усилие, чтобы сесть, но он с удивлением понял, что его тело цело и невредимо. Часть его осознавала, что территория Палаццо кишит людьми – некоторые из них замерли в потрясении или из-за иллюзий, которые вновь обрели силу, когда дождь прекратился, – но Дамиан пока не мог заставить себя обратить на них внимание. Он хотел только одного – поговорить с Роз. Извиниться перед ней и обнимать до тех пор, пока она не поверит его словам.

Роз улыбнулась. Но ее улыбка была пуста, и это застало Дамиана врасплох. Он выжил. Они оба выжили, и он не возненавидел ее за то, что она сделала.

– Что такое? – спросил он, протягивая ей руку.

Облегчение пронзило его тело, когда Роз вложила свою ладонь в его, но затем почти мгновенно отстранилась. Она выглядела слишком безмятежно. Ее глаза пылали, но то был не огонь слепой злобы. Нет, это непогрешимая уверенность. Роз придумала план и верила, что он сработает.

И в чем бы ни заключался ее план, Дамиан не был его частью.

– Если ты не возражаешь, – сказала она с насмешливым оттенком в голосе, – думаю, людям нужна их святая. Отпустишь их?

Дамиан поднялся с земли.

– Что ты имеешь в виду?

– Возможно, ты больше не Хаос, Дамиан Вентури, но ты все еще остаешься сильным последователем.

От того, как она произнесла его имя, у Дамиана пересохло во рту. Все дело в отстраненности в ее голосе; его имя будто больше ничего для нее не значило.

Будто он ничего для нее не значил.

– Подожди, – выдавил он, – ты сказала, что людям нужна их святая?

Роз не могла быть святой. Это невозможно. Она ненавидела святых и все, что они олицетворяли собой в этом городе. Или это так Роз спасла его? Приняла на себя груз святости, чтобы освободить Дамиана?

Но она лишь вновь равнодушно улыбнулась ему в ответ.

– Сними иллюзии, Дамиан.

У Дамиана закружилась голова, но он попытался взять себя в руки. Теперь, когда дождь прекратился, он вновь ощутил свою силу, висевшую в воздухе густой дымкой, и велел ей рассеяться. Когда магия начала отступать, Дамиан понял, что она не могла принадлежать лишь ему одному. Колдер говорил, что магию