Под тенью твоих чувств - Нетта Хайд

А начну я… завтра. Или через неделю.

Не знаю…

Глава 22

СКАРЛЕТТ СКАЙ

Я чувствую…

…то же, что и восемь лет назад.

Жасмин однажды сказала: «Если ты не решишь одну проблему, она притянет к себе десятки других».

Так и есть…

Из проблемы под названием «здоровье», я получила проблему «нехватка денег». Из проблемы «нехватка денег» я получила проблему «встреча с Тео».

Из-за последней все пошло наперекосяк.

Случайность? Не верю.

Все происходит так, словно где-то наверху или, наоборот, внутри меня сидит сущность, которая тщательно прорабатывает каждый шаг, каждое решение, каждую секунду моей жизни. Прописывает ходы, но чаще всего допускает несуразные оплошности, от которых я готова бесконечно долго лежать на спине под дождем и думать о том, что я ничтожество.

Дорогой создатель, если ты вдруг меня слышишь или читаешь мои мысли, пожалуйста, хватит отравлять мою жизнь драмой. Мне кажется, с меня уже достаточно. Ты так не думаешь?

Полмиллиона долларов.

Пятьсот тысяч.

Пять сотен.

Деньги на возрождение нормальной жизни.

Тео перевел мне больше, чем изначально было указано в соглашении. Но то, как они мне достались… Можно сказать, что утверждение, которого я придерживалась на протяжении всего этого времени, – что ни на есть верное.

И мое простое «спасибо, Тео» – яркое подтверждение тому…

Я не смогла обернуться к нему и заорать во все горло, чтобы он забрал их и не смел так обо мне думать. Ведь они нужны мне.

Я не смогла сказать ему, что этого слишком много. Не хотела, чтобы он видел мое лицо, которое уже в ту секунду было искажено гримасой боли и отвращения к самой себе.

Я не смогла повернуться и, глядя в глаза, сказать ему простое «спасибо».

Я не смогла, потому что… это я.

Я такая.

Лживая, черствая, бесчувственная. Слабая. Ненормальная.

Вчера мое состояние и эмоции были на самом дне после встречи с двумя людьми. Первый человек – женщина, которая решила, что имеет право называть себя моей матерью. Не имеет.

Второй человек – Тео. Я глупо полагала, что буду терпеть и молчать до последнего рабочего дня, но я не ожидала, что все сложится вот так – он устанет от меня, ему станет скучно.

Я знаю, что это не так. Точнее, я чувствую, что это не так.

Но, если он так сказал, пусть все так и будет.

Я постараюсь жить дальше без мыслей о нем… если получится.

Идиотка… глупая пустышка.

Как только я вышла из его кабинета, слезы сами покатились по лицу. Я прикусила ладонь и позволила эмоциям вырваться наружу, но облегчения не пришло.

Мне не стало легче от мысли, что я получила то, что хотела.

Мне не стало легче, потому что я больше не увижу его.

Мне не стало легче… потому что на этот раз выбирал он.

И его выбор – его жизнь.

И я выберу свою. Позже.

Сейчас я могу лишь чувствовать эту боль – такую, будто под кожу вживили дефибриллятор, и каждый вдох пробивает ток, который пытается заставить меня жить, но при этом убивает.

Я плакала, выходя из здания.

Плакала, бросив последний взгляд назад.

Плакала по пути домой.

Плакала, когда открыла дверь.

Плакала… беззвучно кричала… ненавидела себя. Сильнее, чем в ту ночь, когда предала его. Сильнее, чем тогда, когда пришла в себя. Все сильнее и сильнее.

И даже если я смогу полноценно жить, я не смогу больше быть счастливой. Я не знаю, как пробить эту серую пленку реальности и вернуть яркие цвета.

Желудок сводит тугой петлей, тошнота подступает к горлу, и я вскакиваю и бегу к унитазу. Падаю на колени и меня выворачивает. Стресс, страх, отрицание – внутренние органы не выдерживают боли и выталкивают наружу остатки непереваренной еды.

Я не могу встать. Опускаюсь боком на кафель и поджимаю колени к груди. Смотрю в одну точку, под туалетный шкафчик – сплетенные ниточки паутины, на которых лапками играет паук. Не играет… затягивает в кокон муху, которая уже не сможет выбраться, потому что ее судьба решена: удушье, без шанса на спасение.

Она задохнется, как и я, от мысли о том, что все кончено.

Хотя, постойте, чему кончаться, если ничего не было начато?

Становится даже до печали смешно от того, как нелепо это звучит. Скарлетт Скай, которая на протяжении всего этого времени строила из себя сильную и независимую, стала слабой и зависимой? От чего? От бессилия и апатии? Или от собственной идиотичности и… Да, только из-за нее.

Неужели мне было так трудно открыть свой рот для того, чтобы сказать ему ПРАВДУ?! Видимо, мою голову уже не вылечить…

Я понятия не имею, что должно произойти со мной, чтобы этот проклятый рот, который сейчас только и может что глушить всхлипы, озвучил что-то нормальное и адекватное.

Я уже не плачу. Слезы как будто тоже приняли решение свалить от меня. Но тем не менее я чувствую влагу левой щекой, лежа в соленом океане персональной тупости. И я бы могла провести остаток жизни здесь, если бы дверь ванной не открылась.

Минтелия Роуд.

Она быстро подлетает ко мне, садится рядом с моей головой и наклоняется к лицу:

– Скай, что ты … – она не договаривает, поднимает мою голову и укладывает ее на свои колени. Ее ладонь проходится по моим волосам, осторожно, мягко, нежно, как меня успокаивала Жасмин в детстве. – Все плохо, да?

Ее вопрос возвращает к моим глазам эту никчемную функцию, которая прибавит мне отечности к утру. И больше она не спрашивает ничего. Просто находится рядом. Просто гладит меня по голове. Просто не уходит. Она будто понимает, что сейчас я не хочу ничего. Только тишину и покой.

В этот момент до меня доходит еще одна важная информация: она готовила мне еду, рассказывала о своей жизни и покупала по скидке две пары одинаковых джинс не потому, что хотела мне понравиться, а потому что ей этого хотелось. Хотелось дружить с той, кто не умеет этого делать.

Я не знаю, сколько проходит времени, когда в висках начинает пульсировать, мозг стягивается и растягивается. Я поднимаюсь и почти ползу к дивану, на который снова заваливаюсь и смотрю перед собой.

Минт скидывает с себя рабочую одежду, переодевается и, прихватив теплый плед, ложится