Лоренца дочь Великолепного - Ева Арк

– А как же Вы? – справившись с изумлением, спросила девушка.

– Обо мне не беспокойтесь и о своей служанке – тоже.

– Катрин тоже будет там?

– Да.

– Вам пора идти, – добавил церемониймейстер. – И ничего не бойтесь, самое страшное, что могло произойти здесь с Вами, уже в прошлом.

Прежде, чем подняться наверх, Лоренца бросила последний взгляд на личико белокурой Лукреции. Это было единственное светлое пятно на тёмной, почти траурной росписи, поскольку красный бык на своде и обилие лепных с позолотой украшений только сильнее подчёркивало угрюмую сумрачность образов в замкнутом пространстве, где, казалось, трудно было дышать.

Внутренний интерьер банкетного зала из-за сводчатого потолка напоминал грот. Это впечатление ещё больше усиливалось благодаря полумраку и настенным коврам тёмных тонов с редкими вкраплениями то красного, то золотого. Отдельно на помосте возвышался стол папы и по всему периметру – столы для его гостей. Таким образом, середина оставалась свободной для актёров, танцоров, певцов, музыкантов и шутов.

Под звуки музыки гости по рангу, следуя указаниям Бурхарда, начали занимать свои места. Место Лоренцы оказалось за столом слева от помоста. Не отводя взгляда от немца, она заметила, как он вдруг остановился и дотронулся рукой до висевшей на стене драпировки, при этом выразительно посмотрев в сторону девушки. Та кивнула головой и тут же вздрогнула, ощутив прикосновение к своей руке сидевшего рядом Цезаря Борджиа.

– Будьте начеку, – прошептал сын папы ей на ухо. – Мои люди ждут с лошадьми у ворот. Нам нужно незаметно выбраться отсюда. Сделаем это во время танцев, когда внимание гостей будет отвлечено.

– Хорошо, монсеньор, – ответила Лоренца и покосилась на молодого кардинала, своего соседа с другой стороны, пытавшегося ухаживать за ней.

– Это Александр Фарнезе, брат Джулии, – ревниво сообщил ей Цезарь. – А те, что рядом с ним – кардинал Перуза и протонотарий капеллан. По правую же руку от меня – мой дядя, кардинал Борджиа.

В отличие от дочери Великолепного, Лукреция сидела вместе с Хуаном справа от папы.

Сначала подали амфоры с розовой водой для омовения рук. На столах стояли хлеб, овсяные оладьи, печенье, марципаны и пирожки. Затем принесли салат из рублёного эндивия, латука, анчоусов, каперсов и молодой капусты. Стояли также блюда с королевскими креветками, осетровой икрой, смешанной с сахаром и корицей. Всё это подавали в первую перемену блюд. Среди столовых вин особой популярностью пользовалось мускатное вино. Когда актёры показали комедию древнегреческого автора Плавта, последовало горячее: огромные щуки, осётр, скат, тунец, а также суп, ароматизированный можжевельником. За вареной рыбой принесли жареную, в том числе, форель и карпа. Не обошлось и без мелкой речной рыбы. Вдоволь было оливок, апельсинов и лимонов, которыми кидались друг в друга шуты, веселившие гостей. Этим дело не ограничилось: жареные угри, огромные омлеты с зеленью, пироги, устрицы, береговые улитки и морские трюфели – названия всех блюд просто невозможно было запомнить.

Во время трапезы Лоренце досаждал кардинал Фарнезе, который предлагал ей попробовать то или иное блюдо. Цезарь тоже мало ел и пил, и, в основном, молчал, изредка ограничиваясь едкими замечаниями в адрес брата Джулии.

Девушка уже вся извелась от ожидания, когда после полуночи снова принесли розовую воду и подали десерт – засахарённый разноцветный миндаль, конфеты, груши и персики, законсервированные в граппе, пиниевые орешки и анисовое драже. По знаку папы слуги внесли дополнительные подсвечники и расставили их рядами на свободном пространстве пола. Затем в зал впорхнули до полусотни девиц, вся одежда которых состояла из прозрачного муслина, обёрнутого вокруг тела.

– Приготовьтесь, сейчас начнутся танцы, – предупредил Лоренцу Цезарь.

– А кто эти девушки? – поинтересовалась та, пытаясь потянуть время.

– Благородные римские блудницы, иначе именуемые куртизанками.

Девицы закружились в танце, в то время как мужчины заворожено наблюдали за их грациозными движениями. Неожиданно в одной из танцовщиц дочь Великолепного узнала свою наперсницу. Только это была какая-то другая, незнакомая ей Катрин. Глаза алансонки загадочно мерцали, а на губах играла сладострастная улыбка. Как по команде куртизанки вдруг сорвали с себя последние покровы. Не желая любоваться этим зрелищем, Лоренца отвела взгляд. Однако вокруг себя она видела одни лишь похотливые мужские лица. Александр VI, выпучив глаза, от удовольствия причмокивал толстыми губами. А кардинал Фарнезе, войдя в раж, схватил с блюда пригоршню конфет и бросил её в толпу девиц. Вслед за ним швырять сладости принялись и другие. Куртизанки же с громким визгом кинулись подбирать их, в то время как пламя свечей озаряло их обнажённые руки и бёдра. Кое-кто из кардиналов, вскочив с места, присоединился к девицам. Остальных удерживало лишь то, что из-за обилия выпитого они не могли стоять на ногах.

Всё происходящее вокруг напоминало Вальпургиеву ночь, о которой в детстве Лоренце рассказывала кормилица. Папа, конечно же, играл роль князя тьмы, кардиналы – чертей, а блудницы – ведьм. И вдруг всё закончилось: Катрин, увернувшись от преследовавшего её клирика, как бы ненароком задела ногой светильник и тот повалился навзничь. Тотчас же комната стала заполняться густым белым дымом, и послышались крики: «Пожар! Горим!» Среди гостей началась паника. С искажёнными от страха лицами женщины и мужчины пытались протиснуться в дверной проём, где образовался затор. Тучный папа бросился туда одним из первых, однако не смог пройти, пока кто-то из гостей с проклятиями не протолкнул его пинком под зад. Герцог Гандии расчищал себе путь кулаками и бранью. За ним следовал Цезарь Борджиа, который нёс на руках Лукрецию.

Толпа увлекла за собой и наперсницу Лоренцы. Только Бурхард, казалось, сохранял привычное хладнокровие. Отмахиваясь своим жезлом от толкавших его гостей, он прокричал на ухо девушке:

– Что же Вы стоите, донна Лоренца?

Выйдя из оцепенения, та подбежала к тайнику и, прежде чем нырнуть за настенный ковёр, оглянулась: честный немец, словно капитан, покинул зал в числе последних гостей.

Обнаружив за драпировкой дверь, дочь Великолепного открыла её и стала спускаться по узкой винтовой лестнице, пока не очутилась в сводчатом коридоре, освещённом подвешенным к потолку фонарём. Дойдя до конца, она увидела тёмный туннель и в нерешительности остановилась. Внезапно ей почудилось там какое-то движение.

– Кто там? – испуганно спросила девушка.

– Это я, Аргиропулос.

Лоренца облегчённо вздохнула, в то время как грек взял её за руку и куда-то повёл. Несколько