Лоренца дочь Великолепного - Ева Арк

– Простите Айше, монсеньор! Ведь она сделала это из ревности! – попросила Лоренца.

– Вам не стоит беспокоиться о какой-то рабыне. К тому же, я думаю, уже поздно.

И действительно: из столовой донёсся короткий крик, затем послышалась какая-то возня и снова наступила тишина.

Девушка ощутила подступающую к горлу тошноту:

– Как же я объясню смерть Айше Вашей сестре?

Цезарь пожал плечами:

– Очень просто: она упала с лестницы и сломала себе шею. К тому же, Лукреция привыкла к исчезновению нерадивых… или чересчур усердных слуг.

– Но это смертный грех, монсеньор.

– А я верю, донна Лоренца, что главной целью нашей жизни является не унаследование царства на небесах, а слава и власть на земле. И цели этой можно добиться только с помощью таланта и отваги – только так можно покорить Фортуну, правящую миром!

– К тому же, я чувствую, что умру молодым, – добавил брат Лукреции таким тоном, что у девушки пробежали мурашки по коже.

Убедившись, что он ушёл, Лоренца осторожно выглянула из-за драпировки: в соседней комнате никого не было, лишь на ковре виднелись пятна от вина, напоминавшие кровь. Но когда она попыталась покинуть покои Лукреции, то в дверях столкнулась с Рамиро.

– Монсеньор велел передать Вам, что для Вашего же блага, мадонна, Вам следует оставаться здесь до самого банкета, – усмехнувшись, сообщил каталан.

Вернувшись в спальню, дочь Великолепного словно впала в какое-то оцепенение. Перед её глазами всё ещё стояло лицо Айше. Однако мозг её лихорадочно работал, складывая, как в мозаике, целостную картину из всех слов, намёков и недомолвок, которые девушка слышала от окружающих. По всему выходило, что она собиралась войти в семью развратников и убийц. Теперь у неё не вызывало сомнения, что это Цезарь убил Кандиано и Альбергетти из ревности к своей сестре. Потом Лоренцу начала мучить совесть. А чем она лучше Борджиа, если просила папу наказать человека, обличавшего их пороки? Правда, Савонарола не дал отпущение грехов её отцу, но ведь Великолепный не стал наказывать его за это. Сама же Лоренца уподобилась той самой Клевете с картины Боттичелли, которая тащила на неправедный суд несправедливо обвинённого.

К приходу Лукреции слуги замыли все пятна в столовой, где больше ничто не напоминало о разыгравшейся трагедии. Как и предсказывал Цезарь, его сестра довольно спокойно восприняла известие о том, что её рабыня упала с лестницы и расшиблась. Лоренца же удвоила время молитв и почти не выходила из часовни. Но куда бы она ни пошла, везде ощущала спиной следящий взгляд Рамиро.

Накануне банкета камеристка достала из сундука платье девушки, чтобы привести его в порядок. Неожиданно мавританка воскликнула:

– Ах, какое красивое ожерелье!

Подняв глаза от молитвенника, дочь Великолепного увидела у неё в руках жемчуг, подаренный кардиналом.

– Возьми его себе!

– Но оно очень дорогое, мадонна. Ещё скажут, что я его украла.

– А как же твои украшения?

– Их подарил мне мужчина…

Внезапно Лоренцу осенило:

– Его Святейшество?

– Да, – гордо ответила та.

– В таком случае, продай жемчуг.

Спрятав ожерелье в рукав, камеристка спросила:

– Что я могу сделать для Вас, мадонна?

В тот же день мавританка принесла ей записку, которая содержала всего два слова: «Вам помогут».

Из рассказов графини Котиньолы Лоренца знала, что в Ватикане часто проводятся ночные банкеты. Вот и в этот раз они отправились туда, когда за окном уже стемнело. Дочь Великолепного была одета в жёлтое платье, которое подарил ей кардинал. Лукреция же предпочла наряд своего любимого пурпурного цвета, сшитый по неаполитанской моде. На её пальце сверкал бриллиант.

– Не правда ли, этот перстень идеально подходит к моему платью? – заметив взгляд Лоренцы, простодушно произнесла дочь папы.

Промолчав, девушка подумала, что бедного Альбергетти, как и Кандиано, забыли слишком быстро.

Банкет должен был проходить в новой пристройке Ватиканского дворца, которую в народе называли «башней Борджиа». На её первом этаже находились всего две комнаты – зал Сивилл и пророков и зал Святых. Особенно поразил Лоренцу последний. В декоре зала явно прослеживались испанские мотивы. Стены и потолок были усыпаны эмблемами Борджиа: от короны Арагона, символизирующей королевский дом, до вставшего на дыбы разъярённого быка. Облицованный плиткой пол тоже украшала двойная арагонская корона, а фрески Пинтуриккио обрамляли лепные цветные рамы под потолком, напоминающие работы мавританских мастеров. На сводах и в полукругах между арками, к удивлению девушки, художник изобразил языческие таинства: Озирис, бог плодородия, сходит с неба и обручается с богиней Изидой, затем его убивают, а он воскресает и выходит из земли под видом Аписа, бога-быка. От этого обожествления рода Борджиа изрядно попахивало кощунством.

Внезапно Лукреция указала на одну из фресок:

– Для «Диспута святой Екатерины» позировали мои братья и мы с Джованни.

Очнувшись от своих размышлений, Лоренца подняла голову. Действительно, в тоненькой фигурке святой с распущенными волосами легко узнавалась Лукреция, стоявшая между своими братьями и мужем.

– Чезаре здесь изображает побеждённого мудростью святой Екатерины императора, а Хуан – его военачальника.

Дочери Великолепного невольно пришла в голову мысль, что ради удовольствия видеть себя на царственном троне кардинал не пренебрёг отрицательной ролью язычника. А сидевший верхом на белом арабском скакуне герцог Гандии казался скорее лихим гулякой, чем полководцем. Чуть в стороне всю эту сцену отрешённо созерцал принц Джем.

– Вы всё время молчите, донна Лоренца, – неожиданно обратилась к девушке дочь папы. – У Вас что-то случилось?

– Нет, мадонна. Просто я волнуюсь: ведь меня сегодня впервые пригласили на банкет в Ватикан.

– Надеюсь, не в последний раз, – её собеседница улыбнулась. – Вы мне очень нравитесь.

– Вы мне тоже нравитесь, мадонна.

Лоренца почти не покривила душой: как бы там ни было, лично ей Лукреция не сделала ничего плохого. Их разговор был прерван Бурхардом, который вышел из старого крыла дворца:

– Могу ли я, донна Лукреция, дать некоторые указания донне Лоренце?

Пожав плечами, графиня Котиньолы ответила, что будет ждать дочь Великолепного в банкетном зале. Приготовившись к очередной нудной лекции, девушка весьма удивилась, когда немец свистящим шёпотом произнёс:

– У нас мало времени, донна Лоренца, поэтому слушайте меня внимательно. На втором этаже, где состоится банкет, за драпировкой есть потайная дверь. За нею – лестница, которая ведёт в подземелье, где