Опальная жена. Пекарня на краю севера - Александра Берг

Я медленно подошла к окну, чего не делала уже давно и отдёрнула шторы. Комната тут же озарилась ярким солнцем. Я инстинктивно зажмурилась. Когда смогла разлепить ресницы, застыла, заворожённая. За стеклом простиралось невероятной чистоты лазурное небо, словно вымытое до скрипа, без единой перинки облака. А внизу… Искрился и переливался снег, будто кто-то рассыпал по сугробам ларчик с крошечными драгоценностями. И над всем этим – колокольный звон, разливающийся по воздуху, словно текучий мёд.

Не осознавая собственных действий, я открыла окно. В комнату ворвался поток свежести – острый, ледяной, пахнущий хвоей. Прикрыла глаза и глубоко вдохнула. Впервые за долгое время я почувствовала… что-то. Не пустоту, а прохладу, свежесть, жизнь…

Откуда-то снизу донёсся смех детей. Я немного перевесилась через подоконник и увидела матерей с детьми, идущих по главной улице. Среди них мелькнула знакомая фигурка – та самая девочка, которой я обещала открыть самую лучшую пекарню в городе. Она смеялась, держа в руках еловую ветвь, украшенную красными лентами. Все они направлялись к храму.

– Какой-то праздник? – прошептала в пустоту.

Не знаю, но что-то во мне щёлкнуло. Тихо. Почти беззвучно, как падает снежинка.

Сквозь толщу бессилия, сковавшего волю, пробилась, простая и ясная мысль: “Я хочу выйти”.

Я резко развернулась от окна. Сорвала с вешалки пальто, натянула на ноги сапоги. Рука привычно потянулась к двери, но я замерла перед зеркалом.

В нём отразилась не я – лишь тень: лицо мертвенно-бледное, словно не видевшее солнца годами; глаза потухшие, с глубокими синяками под ними; волосы – спутанная, безжизненная масса. Укол стыда и жалости к себе пронзил грудь. Но прежде чем эта волна накрыла с головой, снова зазвучал колокол. Его мощный, настойчивый зов перебил шёпот отчаяния. Я резко затянула пояс пальто потуже и вышла из комнаты.

В доме царила гробовая тишина – раннее утро, все ещё спали.

Сердце бешено колотилось под рёбрами, когда я, стараясь не скрипеть половицами, спустилась по лестнице. Никто не вышел, никто не окликнул.

Первые шаги по снежной тропинке были неуверенными, словно ноги забыли, как это – двигаться вперёд. Но вот я ступила на утоптанную дорогу… и постепенно, шаг за шагом, растворилась в празднично гудящем потоке людей.

Я шла, словно в полусне. Улицы, ещё недавно казавшиеся мне чужими и враждебными, наполнились жизнью. Женщины в праздничных платках, дети с еловыми ветвями, мужчины в лучших одеждах – все они двигались в одном направлении, точно река, текущая к своему устью.

– День Обновления, – услышала я чей-то разговор. – Пятеро дарят новые силы земле.

Впереди показался холм, на котором возвышался храм Пятерых. Белоснежный, будто выточенный из цельной глыбы сахара, он сиял в лучах утреннего солнца, ослепительно контрастируя с тёмно-синими горами на горизонте. Его стены, казалось, не просто отражали свет, а умножали его.

Невольно мой взгляд скользнул влево, где на соседнем холме высился храм Триединого – огромный, мрачный, сложенный из чёрного камня. Богатые витражи, массивные колонны – всё говорило о могуществе и незыблемости. Но было в нём что-то отталкивающее, холодное, требующее благоговейного страха, а не любви.

– Впервые на празднике? – окликнула меня какая-то женщина.

Я обернулась. Кажется, это была наша бывшая покупательница. Сейчас я не могла сказать точно – лица расплывались перед глазами.

– Я… давно не выходила на улицу.

– Очень жаль, что ваша пекарня сгорела.

От этих слов я невольно вздрогнула, но женщина мягко накрыла мои руки своими ладонями, а после протянула еловую ветку.

– Помолись, – сказала она. – Мать поможет.

– Я не умею, – честно призналась я.

– Уметь не нужно. Слова должны идти от чистого сердца.

Взяв ветку, медленно, вместе со всеми, поднялась по белоснежной лестнице.

Центральная часть здания не имела крыши – над головой раскинулось то самое бескрайнее лазурное небо, чистое и глубокое. Лучи солнца свободно проникали внутрь, заливая светом огромное пространство. Посреди храма, прямо под открытым небом, горел очаг – не просто костёр, а настоящее сердце этого места. Пламя поднималось высоко вверх, будто стремясь соединиться с небом.

Вокруг очага толпились горожане. Один за другим они подходили к огню, бросали в него еловые ветки и что-то тихо шептали – молитвы, просьбы, благодарности? Я не знала.

По периметру храма стояли статуи, вырезанные из мрамора. Отец с мудрым, строгим лицом и свитком в руках. Мать – с мягкой улыбкой и открытыми ладонями, словно готовая принять в объятия каждого. Воин – с гордо поднятой головой и мечом у пояса. Ткач – с веретеном и нитями. И Жрец – с закрытыми глазами и факелом, указывающим путь в царство мёртвых. Позади я заметила другие фигуры – деревянные, потемневшие от времени. Они были такими старыми, что, казалось, дерево вот-вот рассыплется от прикосновения. Должно быть, их вырезали, когда основали храм. Невероятно. Сколько же времени прошло?

Женщина, давшая еловую ветку, мягко подтолкнула меня вперёд:

– Иди, не бойся. Все мы здесь равны.

Я сделала несколько неуверенных шагов к очагу. Жар пламени обдал лицо, но это было не болезненно – скорее очищающе. Словно огонь мог выжечь всю ту боль и пустоту, что поселились во мне.

Я крепче сжала еловую ветку.

Что я должна просить? О чём молить? Мысли путались, а сердце, казалось, сжалось в комок.

– Всё-таки ты пришла. Много же времени прошло! – проворчал за моей спиной другой голос.

Я обернулась. И с ходу узнала ту самую старушку, которая пригласила меня за свой прилавок, в мой перый день в Дала-Эрне!

– Здравствуйте! – мой голос преобразился, и я сама удивилась. В нём проскользнула радость? Похоже на то.

– Боги не любят, когда к ним опаздывают.

– Я не знаю, что делать, – прошептала я, глядя на пламя. – Пекарня… всё, что я пыталась построить… Всё потеряно.

– Знаешь, – хмыкнула старуха, – боги никогда не посылают нам трудностей, через которые мы не сможем пройти. Никогда.

Я хотела возразить, но женщина подняла морщинистую ладонь.

– Это не пустые слова для утешения. Это истина, такая же древняя, как эти горы. – Она кивнула в сторону видневшихся в проёме храма заснеженных вершин. – Каждое испытание, каждая боль делает тебя крепче. Крепче дуба, что гнётся, но не ломается под ветром. Твёрже камня, что не крошится под весом времени. Ты думаешь, что потеряла всё, но это не так. Пекарня – это стены и печь. А умение создавать