Познакомься с дочкой, дракон! - Александра Кузнецова

Откашлявшись, граф продолжил:

— Каждой невесте будет задано три вопроса. Та из них, что покажет себя достойнее других, станет королевой! Уважаемым членам жюри из совета розданы листы для голосования, но чтобы все было честно и прозрачно, мы проведем испытание публично.

Зал окончательно стих, в ожидании. Люди ловили каждое его слово хранителя традиций. Граф медленно развернул свиток и торжественно зачитал:

— Первый вопрос: должна ли королева вмешиваться в дела политики, или её задача лишь поддерживать короля?

Граф Скорн внимательно осмотрел финалисток и с легким наклоном головы торжественно произнёс:

— Право первой ответить на вопрос предоставляется леди Эвелине Реймар.

Эвелина шагнула вперёд, её лицо оставалось спокойным и уверенным. Она слегка улыбнулась и негромко, но отчётливо ответила:

— Королева, прежде всего, опора короля и пример для подданных. Вмешиваться в дела политики она может лишь тогда, когда её голос несёт мир и благо королевству.

По залу прокатилась тихая волна шепотков и кивков. Я невольно отметила, что этот ответ похоже понравился публике. Однако были и те, кто счел слова девушки простой и бессмысленной банальностью. Как бы я ответила на этот вопрос? Не знаю…

— Благодарю, леди Эвелина, — кивнул граф Скорн и обратился к следующей девушке. — Леди Амалия Грант?

Амалия чуть заметно вздрогнула, но быстро собралась, выступив вперёд:

— Я считаю, королева должна в первую очередь… вдохновлять короля, быть его верной спутницей. Вмешательство в политику не женское дело… — по залу прошел недовольный женский ропот, — но мудрый совет и поддержка королю могут быть очень ценны… — попыталась исправить положение Амалия.

В этот раз аплодисменты прозвучали чуть тише. Ответ похоже совсе мне понравился женской половине аристократии, но бросив взгляд на советников, я увидела лишь одобрительные улыбки. Возможно Амалия была умнее, чем казалось. Главное понравиться судьям.

— Благодарю вас, леди Амалия, — сухо сказал граф и наконец обратился к последней финалистке. — Леди Кира Дешвилл, ваш ответ?

При её имени по залу пронёсся тихий ропот, люди начали осторожно перешёптываться, а я напряжённо застыла, прислушиваясь. Похоже не только меня возмутило, что племянницу предателя допустили до финала. Наверняка среди гостей были и родственники девушек, пострадавших от ее козней.

Кира шагнула вперёд, будто не слышала возмущенного ропота. Ее прическа, платье, осанка — все было безупречно, и заговорила она твёрдо и уверенно, словно обращаясь не к залу, а к каждому в отдельности:

— Королева — не просто супруга короля. Она — политическая фигура. Исключить её, значит ослабить позиции государства. Задача королевы — быть максимально полезной королю во всех его делах и решениях.

По залу снова прокатилась волна разговоров, но на этот раз в них звучало и удивление, и даже лёгкое восхищение чёткостью ответа.

Я сжала кулаки от бессилия. Кира была опасной соперницей. Почему её не дисквалифицировали, почему граф не предоставил доказательства? Неужели он заодно с Рейнаром?

Граф Скорн выдержал паузу и продолжил ровным голосом:

— Следующий вопрос: кто должен заниматься воспитанием наследников престола: королева или наставники? Первой ответит леди Амалия.

Амалия снова вышла вперед, обвела всех взглядом, улыбнулась и произнесла:

— Королева обязана лично принимать участие в воспитании детей, ведь только мать сможет привить любовь и доброту. Учителя и няни могут дать знания, но душевное тепло может дать только мать.

Женская часть публики явно была тронута ответом. Граф спокойно продолжил:

— Леди Кира?

Кира ответила без тени сомнений:

— В воспитании наследников нужно жёстко следовать традициям. Традиции — проводники нашего благополучия через века. Король и советники выбирают учителей и наставников, королева лишь оказывает поддержку в выбранном курсе.

Мужчины-аристократы одобрительно закивали. Я почувствовала, как внутри нарастает тревога. Что это за игра? Кто-то заранее сказал ей вопросы? Или она правда так считает.

Я так глубоко ушла в свои мысли, что не услышала толком ответ Эвелины. Она попыталась занять позицию где-то по середине, не угодив в итоге никому.

Граф торжественно произнес:

— Последний вопрос на милосердие. Должна ли королева прощать предателей ради милосердия? Первой отвечает леди Кира Дешвилл.

Кира вздрогнула, как от удара хлыстом. Я закусила губу. Конечно, это был не просто вопрос. Всем было известно, что на кону стояла жизнь ее дяди. Пожизненное заключение? Ссылка? Или казнь? И вот, теперь ее спрашивают об этом в лицо. Как она поступит, что скажет.

Кира взяла себя в руки, гордо подняла подбородок. Её голос прозвучал ледяной сталью:

— Предательство нельзя прощать. Милосердие по отношению к предателю — это слабость, которая ведёт к новым бедам.

На этот раз по в зале стало так шумно, что графу Скорн пришлось трижды стукнуть тростью об пол, призывая гостей к порядку. Кто-то явно восхищался её силой, кто-то считал ответ слишком жестоким.

Я прикусила губу, чувствуя, как кровь стучит в висках. Эта девушка не должна стать королевой!

Эта девушка не должна стать королевой!

— Леди Эвелина? — продолжил граф.

Эвелина печально улыбнулась и мягко ответила:

— Милосердие — это величайшая добродетель королевы. Предателей следует судить, но прощение возможно, если оно принесёт мир.

Амалия ответила уверенно и с достоинством:

— Предателей нельзя отпускать безнаказанными, но каждому следует дать возможность искупить свою вину.

Этот ответ был встречен с одобрением и пониманием.

Я стояла, глядя на всё это, чувствуя, как сердце сжимается от несправедливости и тревоги.

Советники перешептывались, сдавали листы голосования, вот-вот начнется подсчет.

Неужели победит Кира? И почему граф Скорн молчит о её преступлениях?

* * *

Я развернулась, намереваясь немедленно найти графа Скорна. Он обязан объяснить, почему доказательства против Киры так и не были представлены.

Слуги Вынесли на столы напитки и еду, заиграла музыка и зал пришел в движение. Перед глазами мелькали платья, шляпки, веера.

С трудом пробираясь через гостей и слуг, я спешила к дверям бокового выхода, но неожиданно путь мне преградила сама Кира Дешвилл.

Она стояла прямо передо мной, спокойная, безупречная, холодно-красивая, как статуя, и чуть приподняв подбородок, смотрела прямо мне в глаза.

— Как тебе совесть позволяет быть здесь? — резко спросила я, с трудом сдерживая гнев.

Кира коротко усмехнулась, в её глазах мелькнула горечь, но голос прозвучал стальным и уверенным:

— Всё ещё веришь в сказки про добро и справедливость? Миром правит сила, а не идеалы.

— Ты не станешь королевой, — твердо сказала я, глядя прямо ей в