Под тенью твоих чувств - Нетта Хайд

– белая ножовка, режущая глаза, даже когда закрываешь веки. В ушах – свист, и за ним голоса, размытые и чужие, будто слышимые через толстое стекло.

Я… снова там? Я…

– Скай, вы меня слышите?

Почему так болят ноги? Почему все тело будто не принадлежит мне? Почему так ноет внизу живота?

– Вы в безопасности.

Я не умерла? Сколько времени прошло?

– Если вы отчетливо слышите мой голос, постарайтесь сжать мою ладонь.

Я рассказала обо всем Тео? Я успела? Но почему его нет рядом? Почему я не вижу его лица? Он не простил меня? Он…

Мысли разлетаются, как осколки. Одна половина меня снова хватается за прошлое, другая – за пульсацию настоящего.

– Скай, не напрягайте голову. Слушайте меня, фокусируйтесь на голосе.

Это все… это ведь не могло быть моим сном? Я ведь не могла спать… Я…

Ослабленной рукой тянусь к штуке, которая мешает мне говорить, и стягиваю ее со своего лица.

– Тео…

Ответа нет. Только шепот машин, шаги в коридоре и иногда – стук собственного сердца, который снова напоминает, что я еще здесь. Я открываю рот, пытаюсь собрать звук, и из глотки вырывается сухой, хриплый шепот:

– Где он?

– Скай, у вас произошла интоксикация, – голос женщины врывается в голову навязчивым писком, от которого возникает желание сжать уши. – Мы стабилизировали вас. Вы в больнице.

– Скай! – слышу свое имя, пытаюсь сконцентрироваться на голосе, даже поворачиваю голову, веря, что сейчас увижу его, но… вижу то, что подтверждает, что последние месяцы моей жизни – не сон. Все это – моя реальность.

– Скай, ты слышишь меня? – чувствую крепкие пальцы своей ладонью. – Как ты чувствуешь себя?

– Вы Тео? – голос девушки заставляет парня нахмуриться.

– Нет.

– Можно вас на секунду, – просит она, и я ловлю его взгляд на себе, после чего он опускается к моей руке и осторожно целует ее.

– Я сейчас вернусь. Не смей снова закрывать свои глаза и пытаться исчезнуть, ужасная подруга.

Айзек…

– Скай, зачем ты это сделала? – спрашивает Айзек, протягивая мне тарелку с блеклым, безвкусным обедом.

Я не поднимаю глаз – смотрю куда-то в бесконечную точку перед собой, прячусь от его взгляда.

Он наклоняется, пытаясь поймать мои глаза, вытянуть меня наружу, в ту реальность, где мне плохо.

– Скай, поговори со мной.

Молчу. Сдерживаюсь. Пытаюсь…

А потом что-то ломается.

Не могу…

Тарелка вырывается из моих рук и с глухим звоном разбивается о стену, расплескав на пол серую кашу и грубые осколки.

– Я не хочу! – слова срываются в крик, пальцы вцепляются в колени. – Не хочу зависеть от машины! – сглатываю ком, не сдерживаюсь. – Я… не диагноз. Я… человек. Человек, который просто хочет жить.

Слезы катятся по щекам, будто раскаленный металл скользит по коже, обжигая каждый участок.

– Я устала, Айзек… так устала, что каждое утро боюсь открыть глаза. Я больше не могу так… У меня нет сил. Я не хочу притворяться сильной. Я хочу быть слабой. Хочу плакать, кричать… Хочу, чтобы меня просто обнимали, любили – не из жалости, а потому что я это я. Я не хочу жалости – а вижу только ее.

Голос падает в шепот.

Ноготь царапает колено до боли, чтобы хоть что-то почувствовать, кроме этого вязкого ужаса.

– Я… я задыхаюсь каждый раз, когда эти проклятые иглы входят в мою руку. Меня каждый раз тошнит от холода и ржавого вкуса металла на губах. Я умираю каждый раз, когда думаю, что моя жизнь никогда не будет прежней. Я даже… даже в туалет нормально, как человек, не могу сходить, – выдыхаю. – Я просто устала. Я… больше… не могу, – на грани с писком, с чересчур болезненным отчаянием.

Тишина сгущается, слышно только мои всхлипы и тяжелое дыхание.

– Скай.

Я криво улыбаюсь сквозь слезы, горько, почти издевательски:

– Я пыталась… Правда, пыталась.

Пальцы летят к щекам, торопливо вытирая бесконечные дорожки.

– Но сейчас… это уже не просто боль… Это тяжесть, что тянет меня вниз, глубже, чем я когда-либо падала. Это не пустота. Пустота – это тишина. А это… хуже. Это черная дыра, полная рваных, беспомощных криков.

– Послушай…

– Не говори. Ты не обязан, – истощенно выдыхаю я, – и быть тут ты тоже не обязан. Пожалуйста, оставь меня. Сейчас это то, что мне нужно.

И он не спорит. Не заставляет. Не навязывает свое «надо».

Просто слушает. И уходит.

А я… больше не сдерживаюсь.

Выдыхаю и отдаю себя этим рыданиям. Позволяю каждой капле, каждой судороге, каждому удару сердца прожечь меня изнутри. И просто принимаю это состояние, надеясь не задохнуться.

– Тео! – громкий крик пронзает тишину.

Я подрываюсь на больничной постели, чувствуя учащенное сердцебиение в груди, совмещенное с очень сильной болью. Прижимаю ладонь к левой стороне, пытаясь унять это чувство. Не помогает.

Судорожно осматриваю палату, пытаясь увидеть хоть крошечный след, хоть какой-то намек на то, что он был здесь. Но ничего нет. Это мое идиотское самовнушение. Мое непреодолимое желание – чтобы он был рядом, чтобы он обнимал меня, чтобы любил меня после всего.

Но его нет здесь.

Его нет рядом.

Ни силуэта. Ни голоса.

Я одна.

За все время, что я пролежала здесь, он ни разу ко мне не пришел. Врачи, медсестры и даже Айзек на мои вопросы о нем, одинаково отвечали: «Его здесь не было».

А положительный ответ – единственное, что могло бы меня утешить. Это все, что мне нужно, чтобы дышать. Все, что нужно, чтобы я держалась.

Но кто я такая, чтобы мне дали такую роскошь?

Кто я, черт возьми, такая, чтобы требовать его присутствия в своей жизни?

Я – обуза. Я – препятствие. Я – я…

И неудивительно, что он отказался от меня, выбрав себя.

Здравствуйте, слезы… я по вам не скучала.

Глава 26

ТЕОДОР КАТТАНЕО

Чувствую ли я что-то?

О, да. Откровенную ненависть к самому себе.

Ровно восемнадцать дней назад я узнал каждый дюйм правды, который уничтожал: что произошло со Скай, при каких обстоятельствах, как она жила все эти годы, где она была все это время.

Больно ли это? А знаю ли я, что такое боль в такой мере, как ощутила Скай? Нет, не знаю…

Могу ли я как-то помочь ей? Ответа на этот вопрос у меня нет, к сожалению…

Я начал консультироваться со специалистами, которые могли бы помочь Скай получить