Мой темный Ромео - Паркер С. Хантингтон

– Милая. – Я бросился к ней и прижал ладонь ко лбу. Горячая как печка. – Когда ты в последний раз принимала душ?

– Оставь меня одну, – прохрипела она, не открывая глаз. – Похоже, в последнее время у тебя это неплохо получается.

– Прости. Мне очень жаль. – Я встал на колени возле кровати и взял ее за руку. Она казалась безжизненной в моей ладони. Я прижался к ней губами. – Я наберу тебе ванну.

– Я не хочу, чтобы ты что-то для меня делал. Хэтти уже скоро приедет.

Даллас предпочла бы ждать, пока ей поможет кто-то другой. Она отвернулась, чтобы я не видел ее лица. Каждый раз, когда я думал, что нож не может еще глубже вонзиться в мое сердце, она доказывала обратное.

Я вошел в смежную ванную комнату и набрал ванну. А между делом сменил воду для ее розы, поскольку знал, как сильно ей нравилась эта уродливая облезлая штуковина, а потом сделал Даллас чай и тост с арахисовым маслом.

Сел на кровать и стал кормить, поднеся тост к ее губам и уговаривая.

– Еще один кусочек, милая. Ты сможешь. Я знаю, что сможешь. Я скуплю тебе все перуанские блюда на свете, если доешь эту булку.

Даллас не ответила. И уж точно не стала благодарить. Просто глотала маленькие кусочки, не чувствуя вкуса. Я не мог ее винить. Неважно, что она чувствовала ко мне, – я точно знал: окажись я на ее месте, она заботилась бы обо мне, пока не поправлюсь. Я трус. Инфантильный дурак, наказывавший ее за то, что она меня не любит.

Когда ванна наполнилась, я раздел Даллас и отвел ее в ванную, прихватив стул от туалетного столика. Судя по ее тихим стонам, я понял, что не так уж плохо справился, пока втирал шампунь ей в волосы. Смыв его, я прошелся по всему ее телу мочалкой с мылом. Казалось, даже дыхание причиняло ей боль.

Молодец, недоносок. Как ты мог быть таким эгоистом?

В какой-то момент вода остыла. Я отнес Даллас в кровать, положил на расстеленное полотенце, вытер насухо и надел на нее нижнее белье. Затем вытащил полотенце и накрыл ее одеялом по самые плечи.

– Ты забыл остальную мою одежду, – простонала она, слишком слабая, чтобы отругать меня как следует.

– Не забыл. Мы будем сбивать тебе температуру.

Будем надеяться, пока ты не прибила меня.

Даллас вяло наблюдала, как я разделся до трусов, откинул одеяло и лег рядом с ней. Обнял ее со спины, чтобы ей было меня не видно.

Я уткнулся носом в ее волосы и в тот же миг решил: если ей хватит безумия дать мне второй шанс, я дам ей все, что она пожелает, не задавая вопросов и ничего не требуя взамен. Если она останется со мной, то я готов всю жизнь терпеть, как она морочит мне голову, беременеет, сбегает в Чапел-Фолз и возвращается, когда пожелает.

Печенька задрожала в моих руках.

Я прижал ее ближе к груди, а в горле встал ком из всех слов, которые она заслуживала услышать и которые я ей так и не сказал.

– Ты дрожишь, милая?

У нее затряслись плечи.

– Нет, я расстроена, идиот, – после долгой паузы сказала она.

Не знаю, почему меня это рассмешило.

– Почему?

– Потому что ты бросил меня.

– Я не бросал тебя. – Я поцеловал ее в щеку. – Я думал, что ты не хочешь меня видеть. – Полагаю, это недалеко от истины.

– Ты мой муж. Кого еще я хотела бы видеть?

Твою мать и сестру, которой ты заявила, что терпеть меня не можешь.

– Теперь я здесь и никуда не уйду. – Я погладил ее по волосам. Никак не мог перестать целовать ее подбородок. Мое тело высасывало жар из ее тела, наша кожа прилипла друг к другу, наша плоть слилась в единое целое.

– Ненавижу тебя.

– Знаю. Я тоже себя ненавижу.

Я наклонился и расцеловал ее щеки, на которых не было слез. Я заметил, что она никогда не плакала, даже когда я больше всего этого ожидал. Вот и еще один момент, о котором я никогда не спрашивал. Надеюсь, она даст мне шанс спросить.

Даллас дрожала в моих объятиях, пока ее дыхание не выровнялось, и тогда я понял, что она заснула. А вместе с тем затекла моя рука, лежавшая под ее телом, но я не смел сдвинуться ни на сантиметр. Даже когда час превратился в два, потом в три и в четыре, и я уверился, что мне придется ампутировать конечность, когда Даллас проснется.

На самом деле я вообще не обращал на свою руку особого внимания, потому что наконец – мать его, наконец-то! – у Даллас спал жар. Я понял, что температура спала, когда простыни под нами намокли от пота. Она ерзала и постанывала, пока болезнь покидала ее тело. А мне оставалось только гладить ее по волосам, целовать в шею и смотреть, как она выздоравливает.

Все время, пока я держал ее в объятиях, меня не покидал восторг от собственных ощущений. От того, что я мог дарить кому-то любовь, не ожидая ни капли взаимности. Восторг от того, что я так бездумно вернулся в ее постель. Туда, где мое сердце непременно будет разбито.

Глава 60

= Даллас =

Я пришла в себя в темной комнате и потянулась на влажных простынях. Перед глазами плясали белые звездочки, пока реальность просачивалась в разум. Ромео лежал рядом, его мускулистое тело прижималось к моему. Он все еще здесь. Я пошевелила пальцами на руках и ногах, пытаясь сохранять спокойствие. Я решила не говорить ему, что это он виноват в том, что мое тело не желало исцеляться. Но в глубине души знала правду. С того момента, как он умчался из кухни и не обращал на меня внимания, мои руки и ноги охватило ядовитое беспокойство, цепляясь за каждый орган, пока я что есть сил пыталась стоять, дышать, жить.

И хотя мои слезные протоки словно всегда были не в курсе происходящего, остальное мое тело находилось в безупречной гармонии с душой. Оба жаждали Ромео. И обе упрямые сущности объявили забастовку, пока не заполучат его. И снова оказалось, что в моих любовных романах писали правду. Любовь – это случайность. То, что происходит вне твоего контроля и без оглядки на твою безопасность.

Сперва меня охватило желание первой пойти на контакт. Потом у меня поднялась температура,