Мой темный Ромео - Паркер С. Хантингтон

Я безвольно принимал все ее требования, недостатки, страсти и привычки. Но она все равно меня не хотела. Не было особого смысла пытаться убедить ее в обратном. А что хуже всего, пускай я ненавидел Даллас за то, что завоевала мою любовь, я все равно беспокоился за нее. Даже после всего, что она наговорила обо мне Фрэнклин, я хотел быть рядом. Держать ее за руку. Заботиться о ней.

Я ошибался. Я никогда не любил Морган. К ней я испытывал только чувство собственности. Вот она. Вот на что похожа любовь. Будто мой орган оказался в чьих-то руках, и я не мог вернуть его, как бы ни пытался.

Мне претил каждый миг моей влюбленности в Печеньку.

Но оттого она не становилась менее реальной.

Я, спотыкаясь, прошел через вращающиеся двери «Коста Индастриз» и натолкнулся на невозмутимого болвана с каменным лицом. К сожалению, я был недостаточно пьян, чтобы у меня начались галлюцинации. Да, передо мной стоял Мэдисон Лихт во всем своем великолепии под метр восемьдесят. Или, вернее, безобразии.

– Так-так-так. Что это у нас тут? – Нас обоих хлестнул холодный воздух, но поскольку Мэдисон был бледным, как растаявший снеговик, то клоунский красный цвет приобрели только его щеки. – Проникаешься духом Рождества, напиваясь в одиночку?

– Не все могут купаться в удовольствии от того, как их компания превращается в руины. Как там «Лихт Холдингс», кстати? – Я достал телефон и вызвал Uber. Пять гребаных минут.

– Мы восстановимся. – Мэдисон стиснул зубы. – Мы всегда восстанавливаемся.

– По городу ходят слухи, что в довершение к растущим юридическим проблемам вы к тому же провалили больше проверок, чем Пентагон. Вот бы тебе нанять финансового эксперта с почти десятилетним опытом в сфере обороны.

– Я скорее умру, чем приму твою помощь.

– Я надеялся на такой вариант. – Я бросил пустую бутылку из-под виски в ближайшую мусорную корзину. – Давай приступим к твоей безвременной кончине.

– Какой самодовольный. – Он раздул ноздри, усмехаясь мне сквозь пелену красной ярости. – Думаешь, ты неприкасаемый?

Я знал: это Мэдисон слил информацию о моем провалившемся испытании в прессу, думая, что тем самым устроил мне подлянку, но на самом деле лишь подкинул к Рождеству огромный подарок в красивой упаковке.

Я хохотнул.

– О, как раз напротив. Твоя бывшая невеста постоянно ко мне прикасается. Повсюду. Она восхитительна. Кстати, тебе за это спасибо.

Мэдисон подошел ко мне и сжал воротник, чего никогда не сделал бы (или что никогда не сошло бы ему с рук), будь я трезвым. Его вонючее дыхание коснулось ноздрей.

– Не забывай, что я знаю твою маленькую тайну. Морган открыла твои самые глубинные, самые темные страхи, перед тем как свалила.

– Мои тайны не могут меня убить, – сказал я, впервые осознав, что это правда. Прошлое – оно и есть прошлое. Каким бы невыносимым и болезненным оно ни было.

Мэдисон отпустил меня, поднес большой палец к своему горлу и провел им поперек, не разрывая зрительного контакта.

– А я могу.

Я проснулся в Рождество с адским похмельем и сообщением от Фрэнки, не зная толком, что из этого хуже.

Фрэнклин Таунсенд: Мы с мамой завтра уезжаем. Лучше приезжай и позаботься о своей жене, а не то, клянусь богом, тебе некуда будет возвращаться. Я разнесу весь твой дом, Коста.

Ярость явно была у Таунсендов в крови.

Я продолжил пьянствовать днем, не удостаивая женщин семьи Таунсенд вниманием, пока они пытались связаться со мной по телефону, через Зака и по его городскому номеру. Само собой, я устроил так, чтобы Хэтти и Вернон приехали за несколько часов до того, как Наташа и Фрэнклин сядут на рейс обратно в Джорджию. Они позаботятся о Даллас, пока я страдаю у Зака на диване.

В какой-то момент мне наскучило пить и пялиться в стены, и я вышел из его дома. Пронизывающий холод щипал лицо, пока я плелся по неубранному снегу. На каждом шагу меня встречал город-призрак с закрытыми барами и ресторанами. Я бродил по улицам, пока от холода не онемели щеки, а потом вернулся в дом Зака и сдался воле своего сердца.

Ромео Коста: Как она?

Фрэнклин Таунсенд: Приезжай и сам посмотри, придурок.

Ромео Коста: Я занят.

Фрэнклин Таунсенд: И я тоже. Больше не пиши мне.

Черт бы ее побрал. За жалким днем последовала бессонная ночь. Как только на небе показалось солнце, я глянул на часы, понял, что Наташа с Фрэнки уже улетели в Джорджию, и позвонил Хэтти.

– Ты там? – Я мерил гостиную шагами, стаптывая ковер в носках (в доме Санов строжайше запрещалось ходить в обуви). – С ней все нормально?

– Тебе тоже доброе утро. – Я услышал, как под ногами Хэтти хрустят растаявший снег и лед. На том конце провода слышалось ее затрудненное дыхание. – Честно говоря, я застряла в Нью-Йорке из-за этой дерьмовой погоды. Автобусы и поезда не ходят. Дороги только начали посыпать солью, так что…

– И ты говоришь мне об этом только сейчас? – взревел я, бросился за ботинками и обул их, наплевав на правила. Зашнуровал в рекордное время и тут же накинул пальто. – Вернона не будет до вечера. Даллас осталась совсем одна.

От этой мысли у меня побежали мурашки. Она больна. Возможно, Печенька ненавидела меня, презирала и не желала, чтобы я к ней приближался, но она все еще больна. Я выскочил из дома Зака и пошел к его «Тесле». Несомненно, он не станет возражать. И, что еще более несомненно, мне плевать.

– Ну, честно говоря, Ромео, ты в прямом смысле слова в городе, так что… – Хэтти замолчала. Она думала, что я остановился у родителей.

– Просто тащи уже свой зад как можно скорее.

Я повесил трубку и помчался домой так быстро, что на пятнадцать минут обогнал навигатор.

Когда я приехал, меня поприветствовали пустой дом и гробовая тишина. Я тысячу раз проклял себя, пока поднимался в комнату Печеньки. Без стука открыл дверь. Любезности – роскошь, которую я сейчас не мог себе позволить.

Ее аппетитные формы прикрывало пуховое одеяло. Только подойдя ближе, я заметил, что ее глаза закрыты. Щеки усыпали красные пятна. Должно быть, жар не спадал. На тумбочке были разбросаны салфетки, стояли всевозможные микстуры и бутылка воды.

Меня огорошила тяжесть ее болезни. Мне снова стало дурно от отвращения к самому себе. Как я мог предпочесть свое